Андрей Рискин
Фото предоставлено автором
В субботу отмечали праздник (профессиональный), о котором знают не многие. 28 сентября – День радиотехнической разведки (РЭР) Военно-морского флота СССР (а теперь, соответственно, и России). Кстати, пару лет назад, в 2017 году, РЭР флота отметила своей вековой юбилей.
Если глянуть в любую протокольную энциклопедию, то «РЭР ВМФ – специальная система разведки ВМФ, обеспечивающая добывание сведений о военно-морских силах противника путем контроля источников информации – излучений сигналов их радиоэлектронных средств (систем) управления силами (оружием) и других физических полей объектов разведки в среде их действий». В общем, как говорил в свое время знаменитый советский флотоводец адмирал Арсений Головко, «надо знать все, что происходит на театре, предвидеть намерения противника, учитывать его тактику и опережать его действия».
Этим корабли радиоэлектронной разведки (их на флоте еще называли «мохнатыми ушами») занимались и занимаются. В годы, когда я на таком корабле служил (в Балтийске), у нас были только малые разведывательные корабли хилого, скажем так (не более 600-700 тонн), водоизмещения и маленькой скорости. Эти были, как правило, переоборудованные рыболовецкие суда. В общем, скажем так, плоскодонки – за борт плюнешь, уже качка три балла. Ну а насчет скорости могу сказать только одно: как-то мы под Рюгеном попали в шторм, шли полным ходом (аж 9 узлов), а двигались все равно назад. Это я о нашем малом разведывательном корабле «Линза» (построенном, кстати, в ГДР). Кстати, «Линза» была в нашем дивизионе единственной «девушкой», все остальные корабли носили сугубо имена мужского рода – «Гирорулевой», «Лотлинь», «Херсонес» и т.д. Но это, впрочем, к слову.
Вообще-то, есть известный закон. Если начинается война, первым делом уничтожаются «глаза и уши» противника. В нашем случае – корабли радиотехнической разведки. Мы это знали, конечно же, но, с другой стороны, даже гордились этим. Кстати, служба была как по расписанию. Три месяца на берегу (что не отменяло в это период выходов в море на сдачу курсовых задач и т.д.), потом три-четыре месяца в море и далее по такому же графику. И никто не жаловался.
Кстати, мало кому известная деталь: у кораблей разведки был особый статус. На борт корабля мог подниматься только командир военно-морской базы. В этой связи есть смысл вспомнить одну смешную, но реальную историю.
То утро для помощника командира малого разведывательного корабля «Редуктор» (могу и ошибиться в названии судна) Юры Ганина началось обычно. Быстро ополоснув небритую физиономию, Юра выгнал моряков на физзарядку. Когда моряки уже пробежали законные свои пару кругов вокруг заводских корпусов («Редуктор» ремонтировал главный двигатель), старший лейтенант Ганин соизволил выбраться на палубу. Морячки под командой боцмана уже перешли к выполнению гимнастического комплекса № 1.
Почесывая волосатую грудь, помощник лениво наблюдал за происходящим. Как и личный состав гидрографа, Юра ждал завтрака – единственного отрадного момента за все утро. Спать уже не хотелось, но и проявлять излишнее служебное рвение особого желания не было. Посему Юра снисходительно отнесся к тому факту, что кое-кто из годков (старослужащих) выбежал на физзарядку не в тяжеленных «гадах» (рабочих матросских ботинка), а в кроссовках и даже тапочках. Словом, у Юры было неплохое настроение. И не надо было его портить...
А ведь «спортили песню». И не кто-нибудь, а начальник ОУС (отдела устройства службы) Балтийской военно-морской базы. Некий капитан 2 ранга, надумавший проверить порядок на кораблях, стоящих в заводском ремонте. Надо заметить, что офицеров этой службы корабельные моряки, отвыкшие от муштры (в море строевой смотр не проведешь), мягко говоря, не слишком уважали. Ведь для оусовца что главное? Да чтобы разрез на шинели на спине (задник в просторечье) был распорот. Нерасшитый задник – это практически преступление. Ведь если задник зашит – офицер в шинелке строен и подтянут, а если расшит – он уже как в мешковине ходит. Но офицер в нераспоротой шинели почему-то страшно раздражает проверяющих. Впрочем, их вообще все раздражает.
Капдва из ОУС подошел к борту «Редуктора» как раз в тот момент, когда время зарядки было на исходе. Морячки уже потопали по сходне на борт судна, когда раздался начальственный голос оусовца:
– Кто старший на этом корабле?
Юра глянул на стоящего на стенке (причале) офицера:
– Ну, я.
– Что значит – я?! – взвился капдва. – Вы что, товарищ старший лейтенант, представляться не умеете?
Тут еще раз напомним про особый статус кораблей радиотехнической разведки. Так что разговор велся, как говорится, через леера (леер – туго натянутый трос, предохраняющий моряка от падения за борт). Спуститься на стенку Юра, конечно же, не счел возможным.
– А ты кто такой? – задал он встречный вопрос.
Капдва, задохнувшись от столь явного нарушения субординации, вымолвил уже потише:
– Я-то? Я – начальник ОУС базы!
– Ну и пошел ты в жопу!
После чего с чувством исполненного долга Юра отправился в кают-компанию. По пути заскочил в рубку дежурного и набрал по телефону номер оперативного базы:
– Докладывает старший лейтенант Ганин, помощник командира гидрографического судна «Редуктор». Товарищ капитан 1 ранга! Тут на корабль какой-то пьяный капитан 2 ранга пытался прорваться...
Вечером Юру вызвал к себе командир базы вице-адмирал Гамид Габиб оглы Касумбеков. В кабинете адмирала сидели все тот же оусовец и начальник политотдела базы.
– Ганин, – начал адмирал, – вы это что себе позволяете? Как вы могли оскорбить старшего офицера?
Юра широко раскрыл глаза:
– Я? Оскорбил? Старшего офицера?
Оусовец вздрогнул:
– Вы хотите сказать, что ничего не было?
– Так что, товарищ капитан 2 ранга, я вас куда-то послал?
– Да...
– А кто-нибудь слышал?
– Нет.
Юра повернулся к Касумбекову и развел руками:
– Вот видите...
комментарии(0)