Срывы госзакупок жизненно важных препаратов приобрели масштабный характер

При всем богатстве выбора нужных лекарств почему-то часто не хватает. Фото Pixabay

Из аптек и аптечных складов все чаще пропадает то одно, то другое лекарство. Самое скверное, что это средства, необходимые большому числу людей. Иногда от отсутствия их зависит жизнь больных.

Весной пропал кордарон (и его аналоги) – препарат, необходимый при аритмии сердца. В Минздраве объясняли его пропажу проблемами при перерегистрации. Перерегистрация не перерегистрация, а десятки тысяч больных сердечников метались по аптекам в поисках кордарона, умоляли родственников и знакомых в регионах прислать им его. Еще в июне кое-где его не было.

Теперь новая беда, точней, беда за бедой. Трижды не состоялись закупки препарата ламивудин, который назначают большинству ВИЧ-инфицированных. Запас его в стране заканчивается. Ситуация становится критической. Прерывание лечения опасно для ВИЧ-инфицированных, так как в таких случаях у них быстро растет вирусная нагрузка и развивается устойчивость к применявшемуся лекарству. При возобновлении лечения дозу лекарства придется увеличить.

Почему же трижды не удалось закупить средство против ВИЧ? Очень просто: поставщики не стали участвовать в аукционе из-за невыгодных условий контрактов. Как объяснил один из поставщиков, у компании предельная отпускная цена на препарат 2,1 тыс. руб. за упаковку, или 34 руб. за таблетку. Минздрав предлагал сначала 4 руб. за таблетку, затем 16 руб.

Фармация – бизнес. Поставщики отказываются участвовать в аукционах закупок на существующих условиях. А как их заставишь?

За препаратом против ВИЧ последовали другие. Срывы госзакупок жизненно важных лекарств приобрели масштабный характер. По итогам первой половины 2019 года количество несостоявшихся госзакупок лекарств увеличилось по сравнению с аналогичным периодом прошлого года почти в два раза – с 31,8 тыс. до 60,8 тыс. Это более четверти всех тендеров, состоявшихся в первой половине 2019 года.

Главной причиной этого стала новая методика формирования максимальной цены контракта при госзакупках, разработанная Минздравом. Министерство таким образом пыталось выровнять закупочные цены по всей стране, но механизм оказался невыгоден производителям, которые массово отказываются участвовать в тендерах.

С января 2019 года, согласно приказу Минздрава № 871н, при обосновании начальной максимальной цены контракта на поставку лекарственных препаратов госзаказчики начали использовать модель расчета по референтным ценам. Согласно этому документу, госзаказчик должен выставить минимально возможную стоимость контракта. Несостоявшиеся аукционы приходится объявлять заново с незначительным повышением цены, на что уходит минимум месяц.

Минздрав, комментируя провал лекарственных тендеров 2019 года, обвинил во всем непонятливых госзаказчиков, которые вопреки рекомендациям использовали при расчете начальной максимальной цены контракта (НМЦК) референтные цены из недоработанного справочника – каталога лекарственных препаратов. Госзаказчики должны были дождаться «доработки по результатам правоприменительной практики данных единого структурированного справочника – каталога лекарственных препаратов», а до того не использовать референтные цены.

Как бы то ни было, кто бы ни был виноват – пекущиеся о своей прибыли поставщики, непонятливые госзаказчики или нерасторопный Минздрав, – но вот результат: за первое полугодие 2019 года не состоялось более 2,9 тыс. объявленных регионами тендеров на закупку противоопухолевых препаратов. Это значит: остаются без лекарств сотни тысяч онкологических больных. Противоопухолевое лечение должно быть непрерывным, по схемам. Пропадает лекарство – пропадает больной. В самом прямом смысле слова – погибает.

Как это соотносится с амбициозными федеральными проектами борьбы с онкологическими заболеваниями, непонятно. То же самое Министерство здравоохранения РФ разработало план, как повысить выявляемость злокачественных заболеваний: платить врачам, обнаружившим у пациентов при диспансеризации или профилактическом осмотре онкологию, 500 руб., если диагноз подтвердится.

Почему-то кажется, что этот блестящий план родился в голове не медика. Но допустим, план оказался эффективным, при диспансеризации и осмотрах стали выявлять онкологические заболевания. И что дальше? Обнаружили, значит, лечить надо. А лечить нечем – тендеры не состоялись, лекарства не закупили.