Станислав Минин.
Фото Reuters
«Специально для представителей оппозиции оговариваю», - дочитав до этого места в экономическом опусе Владимира Путина, я затаил дыхание: ну, сейчас начнется! Но ничего не началось. «Все сказанное не означает, что мы в какой-то степени отступим от системы бесплатного образования и здравоохранения, перестанем повышать традиционные пенсии», - писал премьер и кандидат в президенты. Оппозиция оказалась левой, а не правой.
Путин позиционирует себя в качестве политика «центра», не левого и не правого, ответственного и за социальные гарантии, и за реформы. «Центру» и проще, и сложнее одновременно: он и голоса может собрать справа и слева, он и на орехи получит с обеих сторон. Отбиваться и от одних, и от других сложно, и поэтому приходится выбирать: с одними придется сталкиваться по форме, а с другими – по содержанию.
На практике это выглядит следующим образом. Слева у вас – Зюганов, немного Миронов и бюджетники вместе с «рабочим классом». Справа – Рыжков, Немцов, Касьянов, Милов, немного Явлинский и пусть даже Прохоров, а с ними – бизнес и «креативный класс».
Выбор у вас простой. Вариант первый: сталкиваясь с правыми (пусть даже не лицом к лицу, а опосредованно, через публикации в печати, например), вы можете голосить о том, что им уже был дан исторический шанс в 90-е, а они все разворовали, развалили, и вот теперь стоят в очередь к американскому послу и пляшут под дудку Вашингтонского обкома. В то же время левым вы будете жать руки. Вы будете реагировать на их замечания о недостаточной левизне государства, примете их критерии оценки вашей деятельности, чтобы впоследствии продемонстрировать собственные успехи.
Вариант второй: вы говорите левым (и о левых), что их время прошло, что они тащат страну назад в СССР, а это неприемлемо. Говорите, что «нам нужно двигаться вперед», а с правыми начинаете спор о том, как именно это движение должно осуществляться.
Выбирать необходимо, потому что одновременно хорошо топтаться на месте и двигаться вперед нельзя, это недоступное смертным мастерство (которым, к слову, российская власть в лице некоторых своих представителей тщетно пытается овладеть).
«Центр» - позиция конъюнктурная, а не мировоззренческая. Вползая в конъюнктуру, правый может леветь, а левый – чисто теоретически – праветь: теоретически, потому что популизм всегда проще и выигрышнее. Оставаться посередине и пользоваться бонусами этого положения можно до тех пор, пока конъюнктура сохраняется, затем приходится определяться или сходить с дистанции.
Один из бонусов конъюнктуры заключается в том, что, выбирая оппонента по содержательной, а не формальной, дискуссии, вы вместе с тем определяете и содержание актуальной политики. Формальный оппонент выдавливается со сцены до поры, пока конъюнктура не даст трещину, не развалится, не сменится новой.
Содержание актуальной политики определяется тем, кто давит на власть. Точнее, тем, куда ее тянут, а в случае с вписавшимся в конъюнктуру «центром», контролирующим положение, - куда власть хочет, чтобы ее тянули, по каким критериям она хочет быть оцениваемой.
Действующая российская власть выбирает левый камертон. Правящая элита пришла к власти в атмосфере левого реванша, пусть и при поддержке двух флангов («Путина в президенты, СПС в Думу!») Социалистов и коммунистов она переигрывает не только за счет ресурсов, но и за счет инициативы. Вы предлагаете налог на роскошь? Мы введем его сами (смотри статью Путина!)
Выбирать левый камертон легче, потому что действия проще, период ожидания эффекта короче. Обещал денег, дал денег - получил. Не получил – дал еще денег. С правизной, реформами, либерализацией все несколько сложнее: запустил – жди. Получил – докажи, что это твоя заслуга. Правый камертон выбираешь, если есть воля, ответственность, недоверие к стабильности конъюнктуры, опыт падений с большой высоты.
Недостаток конкретики в «либеральной» части путинской статьи, отсутствие приоритетов (замечание Константина Сонина), структурные нестыковки, повторы говорят о том, что во всем этом автор или группа авторов-соавторов-консультантов не видят (пока!) необходимости. Да, реформы провести надо. Да, можно уменьшить присутствие государства в крупных предприятиях. Да, конкуренция. Да, инвестиции. Надо, надо все это сделать. Стоит, стоит поспособствовать. Но при этом – вполне отчетливый намек на то, что это не та игра, в которой правящая элита рискует проиграть.
Этот намек – именно в указании на оппонента. Если нам не удастся диверсифицировать, модернизировать экономику, то это, конечно, плохо. Но если будут недовольны пенсионеры, то нам конец. Разница между «плохо» и «концом» очевидна.
Очевидно и другое. Экономисты могут писать десятки, сотни правильных статей о необходимости реформ. На улицы могут выходить сотни и тысячи представителей «креативного класса». Все это не заставит власть обозначить правую оппозицию в качестве своего противника, а правый дискурс – в качестве критерия оценки собственной эффективности, до реального изменения конъюнктуры.
А она не меняется. Цены на нефть – высокие. И это – третья очевидность, дающая власти возможность рассматривать реформы в качестве возможности, а не необходимости, но говорить о них как о необходимости, чтобы выглядеть современно.
