Станислав Минин. Если инвестгруппа Михаила Прохорова интересуется покупкой телеканала «Дождь», журнала «Большой город» и портала Slon.ru, то это чистый бизнес или все-таки немного политика?
Вопрос не праздный. Мы не знаем, какие уроки извлек Прохоров из своего политического поражения. Эмоциональная реакция по горячим следам («I’ll be back!») – это одно, а рефлексия спустя месяц или полтора – совсем другое. Закончил ли Прохоров с политикой? Допускаю, что он и сам еще этого не знает.
В последнем номере журнала «Коммерсант-Деньги» опубликовано интервью с Прохоровым. О политике сейчас он не готов сказать ничего конкретного, кроме того, что и в политике, и в бизнесе необходимо «менять среду».
Вместе с тем Прохоров кое-что говорит о медиа. По его словам, при выборе новых проектов он думает о том, можно ли выйти на капитализацию 1 млрд. долларов. Если нельзя, то проект ему не интересен.
Журналист поинтересовался, сможет ли журнал «Сноб» выйти на миллиард. Прохоров ответил, что для начала «Снобу» нужно добиться самоокупаемости, но, «если дальше продолжить слияние и поглощение, то да, выйдет».
Возьмем РБК, «Сноб», «Русский пионер», «Живи ТВ», прибавим «Дождь», «Большой город» и Slon.ru, примем к сведению заинтересованность Прохорова в миллиардных проектах – и получим медийного магната.
И здесь начинается политика, потому что медиа-империя, не использующая свой потенциал политического инструмента, - это висящее на стене, но не выстрелившее (пока) ружье.
В России есть правящая элита, которая опирается на мощный медийный ресурс – государственные и прогосударственные телеканалы, радиостанции, газеты, а также практику самоцензуры в независимых СМИ. В России нет системной альтернативы этому медийному ресурсу.
«Эхо Москвы», «Новая газета», «The New Times», «Грани.ру» - эти медиа образуют систему лишь в голове конкретного избирателя, причем потенциального, потому что на выборы он зачастую не ходит. Отсутствует единая структура, которая могла бы организовать электорат или даже сформировать его из потребителей медийного контента определенного типа, и ни одно из вышеперечисленных СМИ не ставит перед собой такой задачи.
Перед Прохоровым, возглавившим «Правое дело» эта задача как раз стояла. Он должен был за довольно короткий отрезок времени, пользуясь подручными средствами, фактически создать движущую силу, которая дала бы новому политическому проекту семь, восемь или десять процентов голосов.
Этого Прохоров не сделал, точнее, не успел сделать. Теперь он начинает строить с основания, и вопрос лишь в том, на чем Прохоров остановится.
Он, напомню, говорит о миллиардах. Миллиард долларов – это электорат. Это группа, с которой установлен контакт посредством специфического языка знаков.
Кем в этой ситуации захочет быть Прохоров? Российским Берлускони, то есть медиамагнатом, ставшим успешным политиком? Или же владельцем ресурса, за который будут биться успешные политики, после чего на решения самого успешного Прохоров будет влиять?
Лучшее, что в этой ситуации мог бы сделать Кремль, - не мешать. Если Прохоров захочет остаться в политике, то его задача формирования электората сохранится. Вместе с тем никуда не уйдет и необходимость, вызвавшая к жизни новый, не состоявшийся, проект «Правого дела». Власти нужна правая нога. Отбрасывая вариант за вариантом (как это случилось с Прохоровым), власть снижает степень лояльности правого проекта. В какой-то момент ей придется остановиться.
