Станислав Минин. Аркадий Дворкович сообщил всем людям доброй воли новость. Дмитрий Медведев, заявил он в интервью Ларри Кингу, будет заниматься реформами еще лет пятнадцать, а то и дольше.
Алексей Юрьевич Герман, я обращаюсь к вам! Выпускайте скорее «Историю Арканарской резни», потому что два ожидания одновременно мы не вынесем.
Советник (пока еще) президента хотел кого-то порадовать или, по крайней мере, приободрить. Я не знаю, кого может обрадовать новость о десятилетиях реформ. Не могу доказать логически, что такого человека не существует, но до сих он не попадал в сети моего эмпирического опыта.
Такой человек может быть либо мазохистом и мизантропом, либо фанатом Медведева Д.А., которого приводит в экстаз сама возможность ставить знак равенства между словами «Медведев» и «власть».
Противники вступления России в ВТО в приватных беседах нередко приводят в качестве аргумента собственный возраст. Они говорят, что сопутствующие вступлению реформы окажутся болезненными, а вкус плодов им, пожившим и поработавшим, уже не познать.
Реформы – это ломка, она всегда болезненна и останется таковой, даже если ломать будет сам Дмитрий Медведев.
Человек, которого успокаивает перспектива пятнадцатилетней боли, является мазохистом, потому что боль для него – цель.
Если целью реформ является выведение колонии сверхлюдей, то сроки, обозначенные Дворковичем, не шокируют. Опустим то обстоятельство, что биоматериал нам придется экспортировать.
Если же реформы направлены на то, чтобы в сфере бизнеса стало меньше государства (о чем как о важной задаче говорит Дворкович), то сроки не просто огромны – они обессмысливают сам процесс.
Реформа – это запуск механизмов. Если реформа длится пятнадцать (а может и больше) лет, это означает, что государство, как и раньше, управляет процессами вручную.
Государство прилепилось к бизнесу, чтобы теперь оттаскивать себя за уши. Это возможно при наличии сильной воли. Однако волевое государство отрывает себя могучим рывком. Постепенное, флегматичное потягивание – странная разновидность самолюбования, помноженного на ожидание, что вот-вот все отвернутся, и тогда я опять прилипну всем собой.
Дмитрий Медведев не так давно объяснял, что различие между ним и Владимиром Путиным заключается в том, что Путин видит в модернизации спокойное поступательное движение, а сам Медведев добивается «качественного рывка».
Дворкович, по всей видимости, хочет, чтобы мы, наблюдатели политической жизни, видели в Медведеве самостоятельного, сильного политика с собственной программой. Пусть так, но где же качественный рывок? Рывок, растянутый на пятнадцать лет – это замедленное воспроизведение записи. Хочется перемотать вперед, но вместе с рывком придется перемотать свою жизнь и, что недопустимо лично для меня, несколько чемпионатов мира по футболу.
Постепенно становится ясно, кого успокаивает Аркадий Дворкович. По-моему, он успокаивает самого себя.
Он хочет, чтобы его патрон не просто оставался у власти, но и осуществлял ее, потому что в этом случае сам Дворкович будет (как он полагает) участвовать в принятии важнейших решений.
Четыре года назад Дворкович был Дворковичем. За четыре года он стал фигурой.
Нет ничего дурного в том, что молодой, умный, знающий свое дело человек хочет влиять на процессы, происходящие в стране. Я вполне допускаю, что министр Аркадий Дворкович – это благо, а Дворкович на обочине – вред.
Просто разговор Аркадия Дворковича с нами посредством Ларри Кинга, думается, стоит рассматривать как его разговор с самим собой.
И, слушая его, стоит избегать одного, становящегося пагубным, соблазна. В словах Дворковича относительно политического будущего Медведева не нужно видеть сигналы принятых тандемом решений.
Команда Медведева обещала нам второй срок своего шефа, а о том, что второго срока не будет, узнала на съезде «Единой России».
О будущем они знают примерно столько же, сколько и мы, бумагомараки и веб-серферы.
Дарья Гармоненко