Станислав Минин. Дмитрий Быков второй год подряд не приезжает на встречу с Владимиром Путиным. Он поступает совершенно правильно вне зависимости от того, находится ли основание для вежливого отказа или нет. Творческий человек теряет свободу, добровольно помещая себя в медийные и коммуникативные форматы, которые сам не в состоянии контролировать.
Я не хочу сказать, что свободный художник оскверняет себя, пожимая руку Путину, прихлебывая чай в его присутствии или улыбаясь его шуткам. «Скверна» и «не подавать руки» - это тоже формат, навязываемый художнику этическими ригористами, порой не различающими полутонов и берущими на себя функции совести «честного интеллигента». Если честный интеллигент не идет на встречу с Путиным, очень важно, чтобы он не шел именно из-за нежелания пачкаться. Этот формат ограничивает ничуть не меньше, чем любой из предлагаемых властью.
Творческий человек, занимающийся политической публицистикой (как Дмитрий Быков или отчасти Михаил Ефремов), не ходит на чай к президентам и премьерам по двум причинам. Во-первых, формат, замысел этих встреч не дает ничего ему, творческому человеку, и дает многое им, президентам и премьерам. Во-вторых, само приглашение «поговорить» вовсе не возвышает, а унижает пишущего интеллигента, демонстрируя пренебрежение к естественному для власти и публициста формату коммуникации.
Этот естественный формат предполагает, что власть знает, что думает пишущий интеллигент по тому или иному поводу. Для чего, в таком случае, она предлагает ему повторить уже сказанное или написанное, но не в эфире и не на газетной (журнальной, сетевой) странице, а, по сути, в гостях, с самоваром и бубликами или без оных?
Например, для того, чтобы публицистическая острота оказалась притупленной. Запоминается всегда либо последнее слово, либо самое громкое – а что может быть громче слова, сказанного или, напротив, не сказанного в присутствии носителя власти? Неважно, что ты писал или говорил раньше, уважаемый писатель, актер или музыкант. Неважно, что ты скажешь или напишешь после. Важно, что в присутствии хозяина, позвавшего тебя в гости, ты не сможешь (это неловко, «неформатно») повторить то же самое или тем же тоном. Приглашая к себе, власть ставит критически настроенную интеллигенцию в заведомо проигрышное положение и в дворовом стиле испытывает на «слабо».
Любая публичная встреча власти с интеллигенцией выстраивается таким образом, что последнее слово всегда остается за властью. Эта же встреча позиционируется как дискуссия, в результате которой принимаются решения (например, о финансировании культуры). Гости говорят немало, причем немало такого, что власть готова адаптировать без всяких встреч – ей просто нужен механизм публичной легитимизации этих инициатив. В остальном важнейшие решения принимаются до, после и вне зависимости от хода и итогов беседы.
Год за годом власти удается убедить публику, в том числе и критически настроенную, в том, что такого рода встречи – один из немногих форматов, включаясь в которые можно «достучаться» до верхов и повлиять на какие-то процессы. Те, кто отказывается в них участвовать, отчасти дискредитируют себя в глазах «широкой общественности»: у них была возможность что-то изменить, а они предпочли сидеть дома, и кого теперь интересует их мнение? Именно поэтому, отказываясь, творческий человек должен искать благозвучную отговорку. Он уже частично подчинен формату. Такова сложившаяся сила воздействия власти на общественное мнение.
Устраивая встречи с интеллигенцией, власть имитирует интерес к ее гражданской позиции. Те, кто отказывается на такие встречи приходить, показывают власти, как именно должен выглядеть подлинный интерес. Интересуетесь моим (нашим) мнением? Слава богу, есть что и где почитать. Писатель высказывается со страниц книг, актер – со сцены, публицист – с газетных полос. Там их место.
