Станислав Минин. Премьер-министр России Владимир Путин всегда терпимо относился к критике. Поэтому он на нее не отвечает.
Так пресс-секретарь премьера Дмитрий Песков ответил на вопрос журналистов Russia Today. Их интересовало, почему Путин не реагирует на критику Михаила Горбачева, заявившего недавно, что президент и премьер, намереваясь «сесть и договориться» о том, кто станет президентом в 2012 году, демонстрируют губительное «зазнайство».
Слова «терпимость» и «критика» в России понимаются специфически. В частности, терпимость сводится к тому, что ты не ликвидируешь раздражающий фактор, а игнорируешь его. Делаешь вид, что его не существует. Это не активная, а пассивная позиция. Это вынужденная лень, в конечном счете. Лень или, как альтернатива, убыточность однотипных действий: заткнуть рот, публично обозвать, дать в морду и т.п.
Критика в России – нечто вроде ковыряния в носу или храпа. Мы терпимы к храпу, когда не замечаем, что спящий рядом человек храпит. Мы терпимы к ковырянию в носу, когда отворачиваемся, позволяя человеку с упоением предаваться этому нехитрому и увлекательному занятию. Терпимый человек вытесняет критику за рамки коммуникации, как занятие самодостаточное и самоценное. Потому что включение критики в эти рамки означает агрессию. Иначе – никак.
Нынешняя власть позиционирует себя как наследницу символического капитала реформаторов конца 80-х и начала 90-х, поэтому публичная словесная агрессия в отношении Михаила Горбачева является для нее моветоном. Значит – игнорирование и поручение фигуре второго порядка (пресс-секретарю, сотруднику администрации и проч.) продемонстрировать беспочвенность критики.
Дмитрий Песков заявил: «Они (то есть президент и премьер – прим. С.М.) никогда не говорили, что сядут и договорятся, кто будет следующим президентом. Они сказали, что посоветуются и решат, кто из них будет баллотироваться в президенты».
«Мы оба – ответственные люди, мы вместе решим, что лучше для страны», - сказал Дмитрий Медведев, когда главред Paris Match Оливье Роян фактически спросил его о выдвижении кандидатуры на выборах 2012 года.
На пресс-конференции в Цюрихе 3 декабря прошлого года Владимир Путин заявил: «Мы дружим, вместе работаем, и мы с ним решим, кто какое место займет, и будем решать это в интересах страны. Придет время - мы примем согласованное решение». Путин действительно отвечал на вопрос о том, кто будет баллотироваться, а не о том, кто станет президентом.
Ранее, на заседании Валдайского форума, Путин говорил о «совместном решении», отвечая на вопрос политолога Сэмюэля Шарапа, который звучал так: «Когда вы с Медведевым сядете и решите, кто будет баллотироваться в президенты в 2012 году?» Сэмюэль Шарап произнес слово «баллотироваться».
Реплики Медведева и Путина о совместном решении, вызвавшие возмущение экс-президента СССР и вызывающие возмущение у российских публицистов и журналистов, соблазнительно рассматривать как циничные политические декларации. Тем не менее, элементарная добросовестность требует сохранения контекста, в котором эти реплики прозвучали. А контекст в данном случае таков, что и президент, и премьер отвечали на вопросы именно о выдвижении кандидатуры.
Борису Грызлову, спикеру Госдумы, приписывается фраза: «Парламент – не место для дискуссий». Она настолько срослась с его образом, что уже и не хочется признавать факт: Грызлов выразился иначе. Он сказал: «Мне кажется, что Государственная Дума ≈ это не та площадка, где надо проводить политические баталии, отстаивать какие-то политические лозунги и идеологии, это та площадка, где должны заниматься конструктивной, эффективной законодательной деятельностью».
Фразы, декларации, приписываемые Путину, Медведеву или Грызлову, отражают представление критически настроенной интеллигенции о том, как именно должна высказываться система, нагло попирающая, по мнению критически настроенной интеллигенции, основы демократии и гражданского общества в России.
Формально Песков прав, а Горбачев – нет. Однако складывание образа власти в глазах мыслящей части общества – длительный процесс. И за то, как этот процесс протекал и протекает, власть несет ответственность в полном составе.
Не желая деконструировать систему, власть должна сделать над собой усилие и начать производить высказывания, звучащие однозначно как в контексте, так и вне оного.
Сделать это практически невозможно. Но у власти есть альтернативный вариант. Изменить свое отношение к понятиям «терпимость» и «критика». Отвечать на критику. Демонстрировать ее безосновательность в диалоге – если эта критика безосновательна (а, судя по поведению того же премьера, она безосновательна практически всегда). Защищать вербально негативно воспринимаемую систему. Тяжело? Да. Но кто говорил, что будет просто, даже если вокруг – выжженное поле?
