Это невыносимо!

Тело Ленина невыносимо. Не в том смысле, что его сложно вынести из мавзолея. Невыносимо наблюдать за тем, как труп (ну, хорошо, символический труп, выдающийся труп) деформирует и без того уродливое тело политической дискуссии в стране.

Николай Петров из Московского центра Карнеги признает, что критическая некрофилия – часть избирательной кампании, но считает, что это, в общем, даже неплохо. «В нынешних условиях, - заявил он «НГ», - для избирательной кампании нужна какая-то мобилизация. Она у нас, как правило, негативная – врагами объявляются олигарх, Запад и т.д. И если сейчас вместо этих врагов – на роль которых не так много кандидатов, и они практически все использованы – выйдет Ленин и прощание с прошлым, то это будет намного более позитивно, чем если бы единороссы нашли что-то другое».

Мы с Николаем Петровым серьезно расходимся в оценках происходящего. Мне кажется, что вражеский Запад в качестве лейтмотива кампании гораздо лучше, чем вынос тела. Хотя бы потому, что вынос тела как символ прощания с прошлым – ложь или, по крайней мере, полуправда. В начале 90-х это не было бы ложью, потому что обозначало бы намерения. Сейчас, двадцать лет спустя, похороны Ильича должны обозначать уже сделанное дело, а дело как раз не сделано.

Мы по-прежнему живем в совке. Под «совком» я понимаю худшее из того, что было в СССР, ведь именно худшее нам удалось сохранить. Мы сохранили бюрократическую культуру, бытовое хамство, ментальность осажденной крепости и, главное, аналог КПСС, который теперь инициирует дискуссию о захоронении вождя мирового пролетариата.

Как символ, вынос ленинского тела – почти стопроцентный симулякр, то есть знак, лишенный реального означаемого.

Для российской политики, пусть это кому-то покажется парадоксальным, куда полезнее была бы эксплуатация партией власти образа враждебного Запада. Потому что Ленин – это уже даже не курехинский гриб, это имя курехинского гриба. Это фантом. А проблема Запада актуальна. Это проблема перспективы и проблема идентичности людей, вот уже третий десяток лет свободно путешествующих, говорящих, пишущих и читающих. Скольких из них удалось мобилизовать примитивным жупелом Запада на волне разочарования капитализмом 90-х – и скольких удастся мобилизовать сейчас, на волне «медведевской модернизации»? Каков реальный эффект модернизационных слоганов? Как меняется общество?

Никакой Ленин не поможет нам получить ответы на эти принципиальные, важнейшие вопросы, не поможет понять себя. Он способен лишь исказить понимание себя.

Ленин способен исказить понимание политического процесса. Педалирование ленинской темы в год выборов выдвигает на первый план совершенно маргинальный и во многом просто искусственный конфликт между декоммунизаторами и электоратом, сокращающимся вследствие естественной убыли.

Ложь – слишком красивое слово для того вранья, которым станут такие выборы. Власти выгодно позиционирование российской политики как поля борьбы партии власти с партией-реликтом, на фоне которой единороссы кажутся не партией-пылесосом, втянувшей в себя всех, от белых воротничков до гопоты, а прогрессивной, современной силой. Российские коммунисты идейно убивают себя сами, убивают год за годом, убивают языковым застоем, убивают сталинизмом, убивают антикатынским маразмом. Европейские коммунисты читают Делёза и Гваттари. Что читают их российские коллеги, мне страшно себе представить.

Нас хотят убедить, что борьба с коммунистами – главный политический конфликт современной России. 1996 год был пятнадцать лет назад. Выходит, что с тех пор ничего не изменилось. Время остановилось.

Мы наблюдаем за тем, как нам готовят отраву. Ну что же, давайте радоваться. Могли бы ведь и без обеда оставить, не так ли?