Медведев: восстановление равновесия

Президент в прямом эфире подвел итоги года. Главный итог: теперь мы точно знаем, что в стране есть, по крайней мере, три свободных человека. Это Константин Эрнст, Олег Добродеев и Владимир Кулистиков. И это – правда. СМИ, как правило, несвободны и живут под диктовку контекста. А российское ТВ свободно беспрецедентно, потому что само определяет, когда рассказать про Батурину, Лукашенко, Ходорковского. Когда это происходит или когда это нужно.

Беспрецедентная свобода не позволила руководителям российских телеканалов заявить о ней сразу после того, как их коллега Леонид Парфенов усомнился в том, что она есть. Для этого понадобился «приличный» формат, превращающий Парфенова в фигуру умолчания. Президент подарил им такой формат, как бы спонтанно поинтересовавшись, а свободны ли они, Эрнст, Добродеев и Кулистиков.

Впрочем, президенту и – шире – правящему тандему «Итоги года» нужнее, чем тройке свободных людей из мира масс-медиа.

Медведев заявил, что власти не следует комментировать процесс Ходорковского и Лебедева, пока суд не вынесет решение. Он также назвал Касьянова, Немцова и Лимонова политиками со своим электоратом. Многие коллеги увидели в этом скрытое послание-упрек Путину, чьи недавние слова о Ходорковском были восприняты как давление на суд, а слова о несистемной оппозиции послужили поводом для судебного иска.

Мне кажется, что послания и упрека не было. Президент всего лишь реализовывал привычную медийную тактику тандема. Помимо того, что ему нужно было проговорить кое-что из непроговоренного (например, он обвинил Юрия Лужкова в излишнем пиаре и «политических разводках»).

Эта тактика довольно проста. Тандем поддерживает относительную стабильность медиа-среды, ее поверхность колеблется лишь под воздействием броского слова, анекдота, образа, шутки. В остальном она спокойна. Она формализована.

В какой-то момент одно из лиц тандема, президент или премьер-министр, выводят эту среду из состояния равновесия. Следует заявление, которое – в зависимости от отношения – можно обозначить как «плюс единицу» или «минус единица».

Например, премьер-министр комментирует процесс Ходорковского, хотя и оговаривается потом в кулуарах, что имел в виду дела минувших дней. «Минус единица».

Или же премьер-министр дает понять, что оппозиционные политики, скажем так, не вполне достойны того, чтобы считаться нормальными политиками. Снова «минус единица».

Или же президент говорит, что политическая система в России забронзовела. «Плюс единица».

Слова о модернизации и ущербности сырьевой экономики – снова «плюс единица».

После того, как одно из лиц тандема выводит среду из равновесия, задача второго лица – равновесие восстановить. Обнулить минусы и плюсы. Сказать, например, что сырьевая экономика не так уж и плоха, а во многом даже и хороша. Что политическая система работает, демократия в России есть. Или что комментировать судебные процессы негоже. Что Немцов – политик.

По-моему, президент Медведев, подводя итоги года, занимался именно этим. Обнулением медийного эффекта, вызванного заявлениями коллеги по тандему.

Я не хочу сказать: «исправлял ошибки». Я почти уверен, что и «плюс единица», и «минус единица» - просчитанные ходы.

И «плюс единица», и «минус единица» создают ощущение движения, перемены настроения власти, сигналов, которые она якобы подает обществу. В действительности общество только прощупывается. Тестируются его реакции. В некоторых случаях минусы и плюсы не обнуляются.

В случае с высказываниями Владимира Путина минусы обнулять пришлось. Реакция общества требовала восстановления равновесия. Чем и занялся президент в компании трех совершенно свободных людей, умело подыгравших ему.