Станислав Минин. СМИ за последние дни набросали два любопытных этюда, главным героем которых стал российский премьер Владимир Путин. На первый взгляд может даже показаться, что только лишь фигура Путина объединяет эти сюжеты.
Во вторник российский премьер посетил Нижний Тагил и пообещал местному Уралвагонзаводу 10 млрд. рублей. Эллен Барри из The New York Times подготовила репортаж о том, как рабочие завода ждали Путина. Они ждали его как чуда – и дождались. Они ждали ремейка Пикалево – и, опять же, дождались. Люди называли Путина великим и верили в то, что его приезд повернет время вспять, разгонит тьму и восстановит справедливость.
В среду агентство РИА-Новости сообщило, что обещанный Владимиром Путиным подарок 9-класснице Тане из омской деревни Стародубка пришелся не по душе местным властям. Таня просила компьютеризировать школу. Путин обещал стать «стариком Хоттабычем» и обеспечить всех учеников компьютерами. Местные чиновники считают, что это нецелесообразно (3 компьютера на школу с 62 учениками – нормально), что они сами с усами и без Путина могли бы разобраться.
По отдельности это две зарисовки из жизни России XXI века, не более. Но, сложенные вместе, они показывают, что в нашей стране нет никакой системы власти, а есть лишь различные сценарии ее, власти, реализации и проявления. Эти сценарии регулярно сталкиваются и мешают друг другу, как если бы на один компьютер установили сразу несколько антивирусных программ. Это безобразие может ввести в заблуждение кого угодно, даже (а, может быть, и прежде всего) самого премьер-министра. Он не в силах уследить за трансформациями системы, которой управляет.
Например, управлять страной гораздо проще, если у вас имеется сколь-нибудь четкое представление о российском чиновнике как типе. Работая, власть вынуждена ориентироваться на типы – она не может ориентироваться на каждого Ивана Иваныча или Екатерину Петровну. Тип российского чиновника тоже можно очертить, но эта схема постоянно будет разваливаться, сталкиваясь с реальностью.
Дело в том, что наше чиновничество руководствуется в своих действиях каким-то непостижимым, пластилиновым, даже ртутным этосом. Невозможно понять, есть ли у него профессиональные принципы, профессиональная гордость, чувство профессионального достоинства. Они год за годом в благоговейном молчании терпят всевозможные «прямые линии» с премьером / президентом, в ходе которых жители доверенных им регионов жалуются лично Путину на их, чиновников, некомпетентность. Им не доверяют – они терпят. Путин лично вылетает на предприятия – они и бровью не ведут, как будто это не вопрос их чести и репутации, а коллективный ритуал, в котором им отводится своя роль.
Пикалево. АвтоВАЗ. Уралвагонзавод. Пожар. Высокие цены на мясо. Просьбы во время «прямой линии» от платья на Новый год и ипотеки до судьбы очередного предприятия. Вот такая складывается ситуация, и логика требует, чтобы Путин с его высоким рейтингом брал на себя какую-то соответствующую моменту роль. Например, роль «пикалевского спасителя». Роль, предполагающая, что во всей стране ничто и никто не может работать нормально до тех пор, пока лично он не скажет свое веское слово. Роль демиурга, устроителя космоса.
И вот буквально в тот самый момент, когда премьер (не уверен, что он этому рад) берется за эту роль, открыто заявляет, что «его долг приехать туда, куда потребуется», материал вдруг начинает сопротивляться. Вдруг оказывается, что где-то в стране есть чиновники, которые сами знают, как и что они должны делать (пусть даже они совершают ошибки). Вдруг выясняется, что они дорожат своей вотчиной и ревниво относятся к вмешательству большого начальства в доверенные им дела.
И уже совершенно непонятно, что делать. Что делать Путину. Что делать тем несчастным, которые отбирают ему вопросы для «прямых линий». Пропустить ли в эфир просьбу мальчика Вовы повысить пенсию его деду – или не пропускать: вдруг в эту самую минуту местные власти аккурат повышают эту самую пенсию?
Путин хочет, чтобы все работало. Люди всегда чем-то недовольны (буддийские монахи, пребывающие в состоянии, близком к нирване, Путину не звонят). А кто из чиновников кто – совершенно не понятно.
Как можно работать в такой ситуации?
