Станислав Минин. Ничто так не объединило западную прессу в последние дни, как коллективный скепсис по поводу присуждения Бараку Обаме Нобелевской премии мира.
Американские критики-консерваторы злорадствуют. Нобелевский комитет якобы наглядно подтвердил их правоту: Обама – это поп-звезда. Кумир европейцев, а никакой не американский президент, не лидер мессианской нации.
Умеренные обозреватели разводят руками: за что? Почему именно он, когда не награждены еще все правозащитники? И что теперь делать? Идти на поводу у пяти норвежцев? Не бомбить Иран, если тот даст повод?
Только ленивый не назвал еще присуждение премии Обаме преждевременным. Только ленивый еще не заключил: Обаму наградили за то, что он «не Буш». А некоторые колумнисты (например, Росс Даутхэт из The New York Times) вовсе считают, что Обама допустил ошибку, не отказавшись от премии.
Так ли это? Стоило ли отказываться?
Награда действительно выглядит преждевременной. Обама поставил перед собой не менее шести важных задач: победа над «Аль-Каидой», завершение иракской войны, закрытие Гуантанамо, достижение мира на Ближнем Востоке, принуждение КНДР к ядерному разоружению, а Ирана – к тесному сотрудничеству по ядерной программе.
Ни одна из этих задач еще не решена. Речь идет о премии «за намерения», а не «за достижения», как справедливо отмечает в своей колонке в The Washington Post Гленн Кесслер.
Обаму действительно премировали за то, что он не Буш. Но что это значит?
Барак Обама сам ответил на этот вопрос: «Я не считаю, что эта премия – признание моих собственных достижений. Скорее, это подтверждение того, что люди всего мира видят в Америке лидера в деле претворения в жизнь их устремлений».
Американский президент «перевел стрелки» с себя на всех американцев. Это не моя премия, а ваша. Не я – мессия, а американский народ, начиная с отцов-основателей. Я – функция, менеджер, гражданин, на время наделенный полномочиями. Господь возложил на нашу нацию глобальную миссию. Мы ее успешно выполняем. И все это признают.
Смотрите, сказал (по сути) американцам Обама. Предыдущая администрация действовала так, что весь мир перестал видеть в нас мессию. Стоило нам с вами сменить лицо и язык, как мир вновь прозрел.
Все это звучит очень патетически. Но это тот самый пафос, в забвении которого Обаму упрекают его критики.
Присуждение Нобелевских премий мира всегда обсуждается очень живо, как футбольный матч. Каждый считает, что кое-что в этом деле смыслит. Многие бурчат так проникновенно, как если бы Нобелевский комитет взял у них деньги и передал Обаме.
Если бы я решал судьбу Нобелевской премии мира, я бы присудил ее Даниэлю Баренбойму. За создание оркестра «Западно-восточный диван», в котором играют израильские, палестинские, иорданские, ливанские, египетские, а теперь еще и иранские музыканты. Но и на это можно было бы возразить: оркестр оркестром, а арабо-израильскому конфликту не видно конца. Любая кандидатура вызывала бы возражение.
На вручение Обаме премии стоит смотреть как на констатацию совершенно конкретной расстановки сил и конкретного распределения глобальных ролей. Нравится нам это или нет, но все – и друзья, и недоброжелатели – смотрят на Америку как на мирового игрока «номер один». Отсюда повышенное внимание к каждому движению ее, Америки, бровей. К выбору слов. К жестам. К походке.
В этой ситуации Обаме не следует отказываться от Нобелевской премии. Зачем, если для него эта премия – подтверждение того, что курс выбран верно?
Самое главное: потенциальные неудачи на Ближнем Востоке, в Иране, Ираке, Афганистане, КНДР вовсе не обязательно дискредитируют нового нобелевского лауреата как такового. Его главная задача сейчас – конвертировать ресурс доверия (который становится очевидным) в конкретную, предметную поддержку со стороны той же Европы. В коллективную ответственность. В совместную деятельность, вдохновленную США.
Если успехов не будет, то их не будет у всех. А вовсе не только у Соединенных Штатов.
Мне кажется, что именно это имел в виду Обама, делая публичные заявления в пятницу. Имел в виду – но, похоже, не был до конца понят.
Мастер риторики, награжденный за эту самую риторику, американский президент, пожалуй, впервые не нашел нужных слов. У него будет второй шанс – на вручении премии в Осло. Трехкратный Пулитцеровский лауреат Томас Фридман уже использовал свою колонку в The New York Times для того, чтобы набросать проект речи для Обамы.
