Замшелость и беспомощность

Небывалое дело! Госдума не приняла президентские законодательные инициативы на «ура», но решила их пересмотреть, дополнить и улучшить. Речь, конечно, не идет об антикризисных мерах или экономике вообще. Речь о поправках к статьям УК, устанавливающим наказание за сексуальное насилие, домогательство или развратные действия в отношении детей. Другими словами, думское вольнодумство (пардон за невольный каламбур) касается педофилии и педофилов.

За последние 2-3 года тема педофилов стала «топовой» в российском общественном дискурсе. Высказаться по теме в ключе, отличном от «расстрелять извращенцев!» - себе дороже. 70% россиян выступают за то, чтобы казнить педофилов. Европейские «партии педофилов», рвущиеся к власти – один из козырей, излюбленных жупелов антилиберальных пропагандистов. Общественная истерия объясняется тем, что «они» (т.е. педофилы) стали активнее. Что число преступлений, описанных в статьях УК со 131-й по 135-ю, увеличилось. В действительности, увеличилось число соответствующих записей в милицейских протоколах и число сюжетов в СМИ, федеральных и региональных. Это верхушка айсберга, а что под водой сейчас и что было под водой вчера или позавчера, вам не скажет никакая статистика. Об «увеличении» или, наоборот, «уменьшении» говорить не приходится. Надежных данных нет и, пожалуй, быть не может.

Достаточно сказать, что общество пользуется неверной терминологией. Называя преступников, проходящих по вышеуказанным статьям, педофилами (а не кем-то вроде child molester, как на прогнившем Западе), оно существенно упрощает проблему, подменяя борьбу с сексуальным насилием над детьми борьбой с «фриками», психотиками. Строго говоря, педофилия – сексуальное влечение к допубертатным детям, до 12 лет. Это патология, конечно. Однако среди насильников и растлителей детей педофилы остаются в меньшинстве. Если бы дело было в них, проблема решалась бы проще, без воплей и кампанейщины.

Случаи сексуального насилия над детьми в семье – куда более частое явление. И объясняются они вовсе не сексуальными патологиями, а широким и сложным букетом половых и прочих психологических комплексов, для которых секс – лишь одна из форм проявления. Ведь секс не ограничивается разрядкой возбуждения. Половой акт может выступать как констатация власти, зависимости, как способ унижения. Перед нами комплексная социально-психологическая проблема, настолько тонкая, что и инструменты для ее решения требуются тонкие. У государства чаще всего нет таких инструментов. Только лом, кувалда и дедовская дрель.

Наивно полагать, что изменение цифр в статьях УК оградит детей от домогательств. В мировой практике сложно найти пример эффективной борьбы с «педофилией» путем принятия жестких законов. И когда власть, нацепив грозную маску, решает, сколько лет «впаять» растлителю, выпускать ли его по УДО, разрешать ли работать с детьми, она помогает вовсе не детям. Она помогает себе самой, зарабатывая политические очки на радикализме общественного мнения и прочих подобных конъюнктурах.

Чтобы эффективно бороться с сексуальным насилием над детьми, необходимо, чтобы заговорили сами дети, а специалисты-психологи оказались достаточно компетентны, чтобы верифицировать детские свидетельства. Как заставить детей заговорить? На этот вопрос нет универсального ответа, потому что каждый случай индивидуален. Рассказать о том, что было, мешает, к примеру, стыд, против которого знание УК – ничто. Взрослым людям стыдно признаться в том, что их изнасиловали, что уж говорить о 12-летних детях?! Стыдно рассказать о том, что сделал отчим, отец, дядя, старший брат. Стыдно признаться в том, что тобой воспользовались старшие друзья. Невыносимо думать, что об этом узнают в школе┘

Далеко не каждый ребенок воспринимает ранний половой опыт как травму. О каком бы опыте ни шла речь – изнасиловании, добровольном половом акте или эротической игре. Более того, психологи и психопатологи не обнаруживают однозначной зависимости между детским сексуальным опытом и позднейшими неврозами.

Может ли случится так, что ребенок просто не понимает сути происходящего? Запросто, если учесть ту несистематичность, с которой дети в нашей стране поучают информацию о половой жизни или собственной сексуальности. Случаи сексуального насилия над детьми нередко имеют место в семьях, где секс является табуированной темой, а случаи проявления сексуальности со стороны детей (например, онанизм) подвергаются репрессиям. Добавим к этому и ту легкость, с которой общество и власть готовы доверить воспитание детей религиозным организациям, для которых телесность – предмет фобий, а регламентация секса - idée fixe.

Сложно нарисовать портрет общества, которое сможет эффективно защитить детей от ранних сексуальных потрясений. Однако этого точно не сможет сделать невежественное, закомплексованное, мракобесное общество, пестующее свою замшелость. Ему не помогут ни юристы, ни силовики, ни правозащитники, ни бородатые архиереи. Меняя цифры в УК, это общество будет лишь расписываться в своей беспомощности, выдавая ее за праведный гнев.