Станислав Минин. Накануне я участвовал в съемках ток-шоу на одном из российских кабельных телеканалов. Участвовал в качестве журналиста, которому по сценарию положены реплика плюс вопрос гостю. Или гостям, их на передаче было семеро. Для меня это был новый опыт и в то же время очередной повод задуматься о нашей культуре диалога и о самой возможности диалога на ТВ.
Обсуждали перспективы участия Русской Православной Церкви (и других религиозных организаций по совместительству) в антикризисных программах государства. Планировалось, что одни гости будут говорить что-то вроде «да, должна участвовать», а другие возражать. В действительности говорили сразу о сотне вещей, включая «Основы православной культуры», икону Андрея Рублева, Сталина, геноцид армян, беспошлинную торговлю табаком и даже подлинность бриллиантов в архиерейских панагиях (иначе и быть не может, если один из гостей – Виктор Иванович Анпилов).
Впрочем, выбравшись на мгновение из моря═белого шума═на сушу основной темы, «стороны» (беру слово в кавычки, потому что ближе к концу передачи было крайне сложно понять, кто на чьей стороне) сошлись в определении причины кризиса, глубинной и несомненной. Было решено считать, что причина эта – духовная. Что всему виной – поклонение мамоне, "золотому тельцу", "экономическая безнравственность" и тому подобные вещи. Было велено этому консенсусу поаплодировать.
У меня была своя позиция по заданной теме, отчасти и довольно сжато (по объективным причинам – временным) я ее озвучил. Мне понятно желание Церкви видеть духовное и нравственное в генезисе кризиса. Однако я считаю неверным превращение этого тезиса в некое «общее мнение». Причины кризиса вполне материальны и сводятся ко вполне конкретным практикам кредитования. Эти практики можно считать ошибочными, недальновидными, наконец, безответственными, но едва ли – бездуховными и безнравственными. Церковь (и те, кто разделяет ее позицию) излишне усложняет проблему. Это все равно, что вместо починки холодильника задуматься о том, а правильно ли хранить в холодильниках продукты. Нравственно ли, духовно ли┘ Не лучше ли просто вызвать мастера и вернуть прибор в строй?
Пример с холодильником я озвучил в эфире, но не уверен, что он был воспринят и понят адекватно┘
Мне кажется, что в период кризиса Церковь должна внимательнее относиться к проблемам своих прихожан (не считая при этом всю страну своей прихожанкой) и не должна участвовать в государственном антикризисном регулировании. Ни в какой роли: ни в роли некомпетентного советчика, уводящего в сторону от реальной проблемы, ни в роли государственного рупора. Вторая роль еще хуже первой (первая-то просто забавна). Играя ее, Церковь высказывается за слепое доверие и инфантилизм и, в конечном итоге, дискредитирует саму себя.
Присутствовавшему на ток-шоу православному священнику я задал вопрос. Я привел пример конкретной антикризисной меры российского правительства – повышение пошлин на иномарки. Эта мера, как известно, разделила общество на тех, кто «за», и тех, кто категорически «против». Церковь постоянно утверждает, что она не отделена от общества – от общества «вообще», а не от конкретных его сегментов. Какую же позицию должна занять РПЦ в данном случае? Кого поддержать? Ведь именно так порой выглядят антикризисные программы: правильные или нет, они могут нравиться одним и не нравиться другим. И одни, и другие, замечу, вполне могут оказаться прихожанами РПЦ.
«Почему Церковь должна иметь свою позицию по проблеме «АвтовВАЗа»?! – недоумевала сидевшая справа от меня мусульманка (главный герой программы, нота Бене). – Пусть рабочие обратятся к психиатру, это ведь не имеет отношения к вере!» В этот момент стало окончательно понятно, что мы, участники программы, не понимаем и не слышим друг друга.
Я шел на передачу с уже готовой позицией. Я внимательно выслушал выступавших, но от этого мое собственное высказывание не изменилось не только по сути – оно не изменилось даже структурно. В общем, оно не было репликой, ответом на то, что уже прозвучало. Оно могло быть произнесено в начале программы, в середине, в конце или вовсе в кулуарах. На мой взгляд, это признак неудавшегося диалога (а ведь любое российское ток-шоу, в котором затрагивается серьезная тема, неизбежно позиционируется как диалог, дискуссия и т.п.) Даже не данного конкретного диалога, а жанра «теледиалога» как такового.
Диалог оздоровляет общество, однако человек, социальное существо, к диалогу сам по себе не склонен. Напротив, он склонен к тому, что так метко описал Уолт Уитмен: «И я выкрикиваю свое дикарское «Йау!» крышам мира». Диалогу нужно учиться. И если телевидение действительно призвано играть какую-то общественно-воспитательную роль, то сводиться она, на мой взгляд, должна именно к обучению культуре диалога. Диалог же предполагает, что вы не просто говорите, но слушаете и говорите, пропуская через себя позицию собеседника, пытаетесь взглянуть на себя его глазами.
На российском телевидении этого нет (впрочем, может, и не только на российском). В ток-шоу центральное место отдается именно show, а не talk, т.е. разговору. Семь человек, обсуждающих одну проблему (плюс 4 журналиста) – это нонсенс. Час эфира оставляет им время только и исключительно на дикарское «Йау!», на «кукареку!» У них не остается времени слушать. Понятно, что некоторые участники ток-шоу к «слушанию» просто-напросто не склонны, однако режим передачи даже не ставит их перед такой необходимостью.
Режим «один час, много человек, один вопрос» - это режим цейтнота. Он провоцирует скомканные, лишенные необходимых нюансов, свободные от последовательной аргументации и поэтому подчас парадоксальные и абсурдные высказывания. Понять человека, реконструировать его дискурс по вырванному из контекста высказыванию просто невозможно.
На передаче, посвященной кризису, не было ни одного экономиста! НИ ЕДИНОГО! Никого, кто разбирался бы в финансах, биржевых практиках и т.п. Были священник, актриса, писатель, депутат фракции ЛДПР и Анпилов. И просто мусульманка. Show удалось (потому что несвязный базар – отличное шоу). Talk – не слишком. Хорошо еще, что ведущий держался нейтрально – но и он никак не смог бы исправить ситуацию.
Иногда, когда смотришь передачи вроде «Судите сами» Максима Шевченко, задаешься вопросом: почему никто друг друга не слушает? Теперь, побывав на телевизионном ток-шоу, я стал лучше понимать, почему. Потому что никто и не говорит для того, чтобы его услышали. Задача слушать не ставится. Не тот формат┘
