Станислав Минин. Владимир Путин 20 января подписал стратегию развития финансового рынка в России до 2020 года. Сама цифра «2020» в период финансового и экономического кризиса вызывает улыбку. Кризис – период непредсказуемости. Не так давно президент Медведев в беседе с журналистами отказывался давать какие-либо прогнозы даже на ближайшее будущее, а падение цен на нефть вынуждает правительство пересматривать бюджет на 2009 год, который еще осенью никто не собирался менять. За несколько месяцев Россия успела побывать как «островком стабильности», так и зоной растущей безработицы и признанной «наверху» девальвации. Власти не могут точно сказать, что будет через полгода, однако планы с конкретными цифрами на 12 (!) лет вперед они рисуют.
Сейчас уже сложно определить, откуда взялась цифра «2020», из какого омута она вынырнула, каким образом пробралась в политико-экономический дискурс нашей власти. Почему-то без особого труда нащупывается генетическая, концептуальная связь «стратегий-2020» с посулами в духе «Следующее поколение советских людей будет жить при коммунизме». Рефлекторно подмывает уточнить, почему 2020, а не 2015, 2018, 2025? Какая сила скрыта в комбинации двух двоек и двух нулей, чем она так манит нашу правящую элиту? Ведь в соответствии со свежими поправками именно в 2020 году не будет даже выборов - ни президентских, ни парламентских. То есть у простого россиянина не будет даже стимула оглянуться вокруг и определить цену обещаниям начальства.
Трезвый рационализм вообще требует при прогнозах исходить из худшего. Или, по крайней мере, из наличного. В наличных условиях требовать увеличения капитализации публичных компаний в 15 раз за 12 лет – по меньшей мере, странно. Это все равно, что гнать травмированного спринтера на дорожку и добиваться от него мировых рекордов нон-стоп.
Стратегия развития финансового рынка в России – та самая, которую власть задумала еще летом прошлого года, на волне успехов (точнее, на волне ощущения успехов). Это тот самый проект строительства «города-сада», мирового финансового центра в России. Еще летом, до кризиса эти прожекты смотрелись весьма сомнительно – и, тем не менее, даже в период экономического коллапса власть не отказывается от своих амбициозных планов. Напротив, доводит их до бумаги, подписывает и публикует. Я прозондировал текст стратегии на наличие в нем слова «кризис» и однокоренных слов. Я нашел лишь два упоминания о финансовом кризисе, причем в обоих случаях имелся в виду мировой контекст, а не российские реалии. Создается впечатление, что текст писался до того, как Россия начала ощущать на себе все прелести финансового коллапса и с тех пор – в наших лучших традициях – не пересматривался.
Создается впечатление, что Путин подписал наброски романа-утопии или фантастической повести.
В российских СМИ можно прочитать о том, что финансовые кризисы создают благоприятную конъюнктуру для развивающихся рынков. То есть амбициозные проекты нашей власти в нынешних условиях – не утопия, а норма. Пусть так. Однако речь идет не о сценарии для примитивной компьютерной игры со слабо развитой системой возможностей и условий, где ярлык «развивающийся рынок» предполагает лишь один предопределенный вариант развития. Подписанная Владимиром Путиным стратегия предполагает принятие целого ряда законов, направленных на улучшение российской финансовой инфраструктуры. Однако самих по себе законов недостаточно. Если бы благополучие государств, народов и рынков зависело только лишь от принятия (или непринятия) законов, то мир у нас на глазах трансформировался бы в рай, а мы питались бы нектаром и амброзией.
Финансовый центр – это центр, вызывающий доверие инвесторов, биржевых игроков и т.п. А доверие вызывают вовсе не принимаемые государством законы, а присущие той или иной стране практики законоприменения. Скажу точнее: даже не сами практики как таковые, а то впечатление, которое складывается об этих практиках у инвесторов и бизнесменов. Впечатление может быть ошибочным, обманчивым, но оно никогда не формируется на ровном месте и всегда имеет под собой вполне ощутимую почву. Это проблема ощущений, а сфера ощущений явно шире любой «стратегии-2020». Ощущения просто вываливаются из этого тесного «стратегического» резервуара. Ничто не указывает на то, что через 12 лет наши законоприменительные практики будут существенным образом отличаться от нынешних.
Финансовый центр требует крепкой и конкурентоспособной национальной валюты. Перемещая наши бренные тела по улицам российских городов и время от времени поднимая очи к цифири пунктов обмена валюты, мы имеем возможность каждодневно убеждаться в том, как крепок рубль, как статен он, как широк в плечах. Чахлый доллар за последние полгода подорожал рублей на десять. О евро и говорить не хочется. Проекты строительства «города-сада» очень органично накладываются на эту ситуацию – примерно так же, как шампунь на выбритую под ноль голову.
Большому кораблю, конечно, большое плавание, а великой стране – грандиозные проекты. Однако грандиозные проекты – не продукты жизнедеятельности великих стран, а штучные работы, созданные тогда, когда это возможно. В противном случае страна под весом проектов просто надрывается.
