Станислав Минин. Вчера на пресс-конференции в Багдаде журналист из Египта Мунтадхар аль-Заиди запустил обувью в американского президента Джорджа Буша. В лидера свободного мира один за другим полетели сначала левый, а затем и правый ботинок 43-го размера. Оба раза Буш рефлекторно и умело уворачивался. Если бы президент США вдобавок показал египтянину язык, кукиш или крикнул что-то вроде «Мазила!», он полностью изменил бы смысл произошедшего, превратив агрессивный жест в комедийную сценку. Однако для Буша летающие ботинки стали неожиданностью, и он не догадался доиграть эпизод.
Охрана повалила журналиста на пол, а затем вывела из зала. В настоящее время он находится под арестом.
За два дня до багдадского инцидента в златоглавой Москве коллега аль-Заиди по журналистскому цеху Роман Доброхотов дерзкими выкриками с места нарушил благостно-торжественный ход научно-практической конференции, посвященной 15-летию российской Конституции. Перебивая президента Медведева, он назвал поправки в Основной закон «позором» и напомнил, что в стране нет «ни свободных СМИ, ни свободных выборов».
Сотрудники ФСО вывели Доброхотова из зала. Вечером того же дня он узнал, что больше не работает на радиостанции «Говорит Москва».
Блогосфера с шутками и прибаутками поместила поступки аль-Заиди и Доброхотова в один ряд. У двух эпизодов достаточно сходств и различий. Формально это были адресные высказывания. Доброхотов апеллировал к Медведеву: «О каких свободах вы говорите?!» Аль-Заиди апеллировал к Бушу, называя его собакой.
В то же время это были высказывания и жесты, рассчитанные на публичную дискредитацию. На арабском Востоке швырнуть в человека обувью и назвать «собакой» означает нанести ему тяжкое оскорбление. Этот знак могли адекватно считать другие арабские репортеры, назвавшие, кстати, выходку аль-Заиди «позором для всего журналистского корпуса». В то же время этот знак не мог и не считал адекватно президент Буш, который поместил жест египетского журналиста в знакомую для себя систему норм и ценностей («Парень просто хотел попасть на ТВ!») и назвал ситуацию «забавной» и «интересной». Смертельно оскорбленного человека он не напоминал.
Роман Доброхотов, в свою очередь, выбрал иной способ дискредитации – в рамках демократической культуры, а не традиционной культуры жеста. Это была попытка дискредитации президента Медведева как публичного политика: говорит одно – делает другое. Говорит об уважении к Конституции, а сам буквально у нас на глазах вносит в нее поправки. Ратует за права и свободы, а на деле принадлежит к политической элите, которая последовательно эти права и свободы урезает.
Здесь начинаются различия, ибо президент Медведев сориентировался в происходящем и попытался переписать его смысл, придать ему вид реализуемого на практике плюрализма мнений. «Отпустите его, если хочет, пусть сидит и слушает┘ Это тоже позиция, и она имеет право на существование», - заявил он. Меж тем чуткая охрана уберегла конференцию от смены жанра, к которой глава государства был совершенно не готов.
Буш заявил нечто похожее: «Такое бывает, и это признак свободного общества». Похожее, но не то же самое. Ведь американский президент говорил о том, что действительно существует. Существует свободное общество, в котором в его, Буша, адрес уже тысячи раз, в том числе и со стороны американских журналистов, звучала нелицеприятная критика. В публичном пространстве США изначально велась острая дискуссия по поводу войны в Ираке. Буш воспринял летящие в него ботинки 43-го размера как некую новую, оригинальную форму критики, будучи знакомым с другими ее формами.
Медведев же своим высказыванием обозначил некую фантастическую реальность. Дело в том, что право позиции на существование, которое президент признал, есть не что иное, как пустой звук без возможности публичного высказывания. Это, во-первых. Во-вторых, несогласие только тогда имеет смысл, когда критикуемый и критикующий находятся в едином публичном пространстве. А в России пространство, в котором находятся власть и ее критики, постепенно перестает быть единым. Подчас даже создается впечатление, что власть, придумывая законы и поправки, даже не пытается мысленно выстроить свои тексты как ответ на возможные контраргументы и замыкается на себе самой.
Перебивать, как считается, «некультурно». Но что, если иначе не получается реализовать свои права и свободы? Если журналист лишен возможности в «культурном» порядке задать президенту, премьеру или кому-то еще действительно острый, малоприятный вопрос – а не тот, на который у властей предержащих заранее готов ответ?
Кстати, кадры с багдадской пресс-конференции облетели весь мир. Кадры из Государственного Кремлевского дворца мелькнули в Интернете и на Пятом (питерском) канале. Как говорится, почувствуйте разницу┘
