Станислав Минин. 5 декабря Госдума рассматривает в первом чтении законопроект «О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации по вопросам противодействия терроризму». После того как эти поправки обретут статус закона, суды присяжных перестанут рассматривать дела обвиняемых в террористической деятельности. Их будет рассматривать коллегия из трех судей. Авторы поправок считают, что присяжные слишком часто выносят обвиняемым в терроризме оправдательные приговоры, а это немалый риск для государственной безопасности и безопасности граждан.
То обстоятельство, что преступники оказываются на свободе, безусловно, настораживает. Но виноваты ли в этом «непрофессионалы»-присяжные?
Должна ли судебная власть в демократическом государстве нести ответственность перед народом? Мне представляется, что должна. Единственный реальный механизм, обеспечивающий такую ответственность, - это именно суд присяжных. По большому счету, 12 людей «из народа» выносят не решение о виновности/невиновности подсудимого. Они дают оценку тому, как проделало свою работу обвинение: какие доказательства оно собрало, в состоянии ли оно убедительно представить свою версию. Если заведомый преступник оправдан, значит, обвинение работает из рук вон плохо. Значит, проблема – в профессиональной компетенции следствия и обвинителей.
Суд присяжных необходим, потому как судебная система, привыкшая убеждать только себя и никого, кроме себя, неизбежно загнивает.
Бытует мнение, что присяжные зачастую выносят вердикты, руководствуясь эмоциями, а не здравым смыслом. Такое, конечно, случается. Но следует ли из этого, что круг полномочий «эмоционально ненадежных» присяжных нужно ограничить? Нет. Из этого следует лишь, что прокурорам неплохо бы ответственнее относиться к своей работе и настойчивее овладевать культурой публичной речи и аргументации. В конце концов, убежденность в чем-либо – это всегда последнее звено в цепочке аргументов. Все, что нужно обвинителю – представить присяжным эту цепочку, учитывая их особенности (в том числе и особенности восприятия). Тяжело? Да, тяжело. Но ведь такая работа и не должна быть легкой. Не всякий обвинитель на это способен? Что ж, значит, он профнепригоден.
Присяжным случается быть предвзятыми – они ведь «из народа», а народ нередко бывает предвзят. Это означает, что для особо важных процессов присяжных следует отбирать тщательнее, проводя с ними собеседования, подключая квалифицированных психологов и т.д. Случается также, что на присяжных оказывается давление. Более того, подчас им напрямую угрожают. Это означает, что меры по защите присяжных в России неэффективны. У «людей из народа» они не вызывают доверия. Как раз над этим и стоило бы поразмыслить нашим думским законопроизводителям: как защитить присяжных? Заботясь о всеобщей безопасности, государство одновременно расписывается в неспособности обеспечить безопасность частную, безопасность человека, желающего воспользоваться своим гражданским правом.
Имеет ли значение, какое именно дело рассматривает суд присяжных: об убийстве на почве ревности или о террористической деятельности? Безусловно, имеет. Цена ошибки подчас несопоставима. Посылки, из которых исходят депутаты в своей инициативе, совершенно верные. На мой взгляд, неверен лишь вывод, который они делают из этих посылок. Чем серьезнее дело, тем более квалифицированными должны быть следствие и обвинитель и тем более убедительными – доказательства. Присяжные должны восприниматься как неизменное правило игры.
Госдума предлагает поправки, благодаря которым судебная система в России будет функционировать по принципу: «Если мы некомпетентны и работаем плохо, то пусть этого никто не видит». Присяжные как раз видят, КАК работает система.
Остается лишь надеяться, что Дмитрий Медведев в своей заинтересованности качеством российского правосудия такой закон не подпишет.
Дарья Гармоненко