Российскую школу забыли в прошлом

Когда-то на уроке литературы мне довелось писать сочинение на тему «Школа будущего». Может быть, сегодня его не пришлось бы даже переписывать. Потому что будущее с тех пор успело наступить, а школа по большому счету осталась прежней. Чего не скажешь о школьниках. Они куда чаще стучат по клавиатуре, чем пишут «буквы разные в тетрадь», а орфографию им проверяет WinWord. Из знаков препинания они конструируют «смайлики». Раньше их источники актуальной информации можно было пересчитать по пальцам одной руки - сегодня их невозможно ни исчислить, ни контролировать. «Отцы» никак не могут повлиять на развитие подростковых субкультур, не понимая их смыслов и способов кодирования информации. Школьник претендует на то, чтобы его воспринимали как участника диалога, а не как tabula rasa, не как чистый компакт-диск, на который можно записать все, что угодно. Не похоже, чтобы школа была к этому готова.

В знаменитой «Стене» Алана Паркера школа-конвейер штамповала одинаковых детей, а Роджер Уотерс из Pink Floyd пел: «We don’t need no education, we don’t need no thought control». «Нам не нужно образование, нам не нужен контроль над нашими мыслями». Глядя на нынешнюю российскую школу, честно говоря, сложно представить, что она способна кого-то оболванить. Даже при помощи новых учебников по истории, в которых сталинские репрессии будут названы «эффективным менеджментом». Даже при помощи «Основ православной культуры». Невозможно оболванить без авторитета и харизмы - особенно в ситуации, когда школе как источнику знаний существуют привлекательные альтернативы, а словосочетание «День знаний» превратилось в праздничный анахронизм.

В московских школах 1 сентября должны пройти «уроки толерантности». Пожалуй, это правильная инициатива. Сообщество школьников может стать настоящим тренажером нетерпимости. Школьник остро чувствует Другого, свое «я» и отличие «я» от Другого. Он не всегда понимает, каким образом должна осуществляться коммуникация с этим Другим. Стратегии коммуникации ему зачастую навязывает группа - не принимая их, он может оказаться маргиналом, жертвой остракизма. Школа, безусловно, должна уделять этому больше внимания. Однако все упирается все в ту же стену - в проблему авторитета. Учитель должен стать противовесом группе. Противовесом двору. Противовесом отцу, который за ужином, вернувшись с работы, рассуждают о том, кто виноват в российских бедах. Где такой учитель?

Очень часто школьный учитель мало чем напоминает героя Вячеслава Тихонова из «Доживем до понедельника», он скорее винтик в машине принуждения и подавления. Принуждение знакомо нам с ранних лет. То нас принуждают ходить на горшок. То есть какую-нибудь гадость вроде манной каши. То ограничивают время наших прогулок. То заставляют ложиться спать, а сами смотрят телевизор. Все это делает семья, а в школе мы впервые сталкиваемся с другим агентом принуждения - с государством. Мы делегировали ему право на принуждение и насилие. Что бы ни говорили, именно оно заказывает образование для нас и наших детей (а школьник «схватывает» ситуацию принуждения и интуитивно сам хочет быть заказчиком). Именно государству и решать, как сделать школьные практики обучения современными. Пока оно придумало разве что ЕГЭ...