Давид Смелянский После премьеры «Видения Иоанна Грозного» Сергея Слонимского в Самаре – это был 2002 год – одна из газет написала: «Спектакль Самарской оперы заранее был окрещен «проектом века» – продюсер постановки Давид Смелянский не из тех, кто разменивается по мелочам. Вслед за Ростроповичем к мировой премьере были привлечены два классика грузинского театра – режиссер Роберт Стуруа и сценограф Георгий Алекси-Месхишвили». Автор статьи не скрывал своего отношения к вышеназванным «классикам», имена которых в афише, по его мнению, были нужны властям города, а не любителям искусства. Главное его беспокойство вызывали «колоссальные гонорары постановочной команды (по неофициальным сведениям, больше миллиона долларов)»... Упомянут сей труд лишь для того, чтобы рассказать, как распорядился своими «колоссальными гонорарами» Мстислав Ростропович.
Думаю, что многие помнят, как буквально в преддверии премьеры случился жуткий пожар в помещении УВД Самары. Мы все были его свидетелями – здание театра и здание УВД расположены совсем рядом. Это действительно было страшно, было много жертв. И Мстислав Леопольдович позвал меня и сказал, что весь свой гонорар хочет раздать семьям погибших. Мы достали списки с фамилиями и адресами, купили конверты и разложили деньги, и потом он сам их развез.
Работать с ним было счастье. Я помню, когда мы с Мстиславом Леопольдовичем решили предложить Стуруа ставить оперу, я разыскал Робика в Аргентине, естественно, почтово-телеграфным способом – послал ему туда факс. У меня этот факс до сих пор сохранился. Он написал в ответ: «Согласен, согласен, согласен работать с великим маэстро!» Восклицательный знак был подчеркнут. Потом началась работа, достаточно длительная. Мы переоборудовали сцену, переоборудовали свет и звук в театре.
В Самаре мы прожили три месяца в маленькой закрытой гостинице – Ростропович, Стуруа, Месхишвили, Алла Сигалова, она была хореографом спектакля, и я. Мы пережили акцию протеста против демонстрации оперы Слонимского «Видения Иоанна Грозного»: представители православной общественности города, члены коммунистической и макашовской партий России вышли с плакатами: «Видения» – иудейское глумление над памятью великого русского царя», «Иван Грозный – Русский Святой». В такие моменты, когда нам становилось тяжко или грустно, мы шли на базар, покупали рыбу, потрясающую икру и после вечерней репетиции садились за стол. Застолье было на грузинский лад – мы пили не для того, чтобы опьянеть, но чтобы выложиться, объясниться в любви друг другу, сказать больше хороших слов. Это были три потрясающих месяца.
