Кайрат Келимбетов: «Нашим странам предложены новые правила игры»

Фото из личного архива Кайрата Келимбетова

Конкурентоспособность международных игроков все сильнее зависит от того, насколько они ориентированы на «зеленую» экономику. Этой точкой зрения с «НГ» поделился управляющий Международным финансовым центром «Астана» (МФЦА) Кайрат Келимбетов, который подробно рассказал о том, как экологическая тематика влияет на политику мирового сообщества, какое место эта тема занимает в повестке Казахстана, и как МФЦА создает инструменты для привлечения «зеленого» финансирования.

– Темы устойчивого развития и борьбы с климатическими изменениями сейчас одни из наиболее актуальных в мировой повестке. Что эти определения означают для Казахстана, насколько приоритетными они были для страны с момента обретения независимости?

– Действительно, два, наверное, наиболее обсуждаемых тренда – это тренд на декарбонизацию и цифровизацию.

Казахстан с момента обретения независимости всегда был нацелен на задачи устойчивого социально-экономического развития, ведь без экономического роста невозможно говорить о решении социальных задач и охране окружающей среды. И, вообще, говорить о международной правосубъектности. Когда страна понимает, что она развивается, что у нее есть необходимые ресурсы, тогда можно решать большие задачи. Декарбонизация – это, безусловно, очень масштабная задача.

В 2012 году была принята стратегия «Казахстан-2050», где вопросам устойчивого социального, экономического развития, охране окружающей среды, в целом вызовам в этой сфере уделялось особое внимание, а в 2013 году была принята концепция перехода к «зеленой» экономике.

Мы поставили перед собой цель до 2025 года достигнуть уровня возобновляемой энергетики порядка 3%. До 2030 года – 10%, 50% – к 2050 году. Это очень амбициозно с учетом того, что Казахстан, как и многие страны с развивающейся экономикой, в основном использует угольную генерацию.

В 2013-2017 годах была проведена большая работа чтобы создать условия для появления возобновляемой энергетики - солнечной, ветровой – чтобы ее производство было выгодным, чтобы можно было встраиваться в общую энергосистему страны. Мы начинали с уровня 94 МВт, а сейчас 1800 МВт производится возобновляемыми источниками энергии. Количество объектов увеличилось тоже в разы - с 23 до 111. И это только начало.

В 2015 году Казахстан присоединился к Парижскому соглашению, а в декабре 2020 года на глобальном саммите по климатическим изменениям мы заявили о нашей цели к 2060 году добиться углеродной нейтральности. Это очень сжатый период, очень амбициозная задача. Сейчас готовится национальный проект «Зеленый Казахстан», это пятилетняя программа правительства до 2025 года, в которой эта задача найдет свое отражение. Для нас вся эта работа не дань моде или каким-то мировым трендам, это отклик на серьезный запрос со стороны общества.

– Вы сказали об общественном запросе. Как следование стандартам «зеленого» поведения отражается на развитии экономики в целом и на развитии компаний? Есть ли востребованность этих стандартов среди бизнеса или это просто очередная обязанность?

- Сейчас происходит своего рода революция в управленческой практике, в управленческой отчетности, которая называется ESG (environmental social governance. – «НГ»). Очевидно, что деятельность финансовых и нефинансовых корпораций мира будет, так или иначе, отражать тренд на декарбонизацию.

Мы видим, что в десятки раз выросли объемы размещения так называемых «зеленых» облигаций или «зеленых» бондов. Если ранее их выходило на десятки миллионов долларов, то сейчас это уже сотни миллиардов. Это только за последние год-два. Нынешнее поколение инвесторов утверждает, что будет инвестировать только в «зеленые» активы. Более того, даже виден отток инвестиций из «незеленых» активов.

Идет давление со стороны инвесторов, активистов, населения, партий, законодателей. И это не только европейский тренд, он касается всех, в том числе, экспортеров в ЕС. Например, для Казахстана 50% нашей торговли – это Европейский союз.

Сейчас заговорили о том, что будет вводиться механизм углеродного налога. То есть, экспорт может осуществляться, но, безусловно, будет облагаться налогом. В этом очень много разных нюансов. Нам, безусловно, предстоит еще изучить эту практику.

В ноябре в Глазго на конференции ООН по изменению климата, где соберутся мировые лидеры, речь пойдет об утверждении параметров ESG. Необходимо будет четко определить, что это значит на языке Центральных банков, финансовых регуляторов, как это переводится на язык банков, как это переводится на язык инвестиционных компаний.

Эти параметры будут иметь огромное значение. Если вы хотите привлекать инвестиции в свой проект, безусловно, он, в первую очередь, должен быть «зеленым». То есть, он должен быть нацелен либо на энергоэффективность, либо на энергосбережение, либо на рациональное использование водных ресурсов, либо на чистый транспорт, либо на переход на новую технологию и снижение выбросов парниковых газов. Если это такие проекты, то они будут финансироваться. Если нет, то все сложнее.

ЕС и Китай уже приняли свою «зеленую» таксономию - классификатор видов деятельности. Я думаю, что рано или поздно это будет мировым стандартом. И Россия, и Казахстан подтвердили свою приверженность углеродной нейтральности. Недавно президент России заявил, что через 30 лет РФ должна выпускать меньше парниковых газов, чем ЕС. С учетом того, что Европейский союз планирует быть углеродно-нейтральным, такая же задача, наверное, будет поставлена и в России.

Нашим странам, где есть угольная генерация, а индустриальные стандарты отличаются от тех стандартов, которые сейчас продвигаются, предложены новые правила игры, и нам нужно внимательно за ними следить. Если мы не будем им соответствовать, нам трудно будет рассчитывать на конкурентоспособность в глобальной торговле.

– Еще один момент. Борьба с климатическими изменениями предполагает создание какой-то системы мотивации для бизнеса. Как Вы оцениваете создание инфраструктуры «зеленого» финансирования в мире и конкретно в регионе?

– Это политика кнута и пряника. В целом настрой глобальных инвесторов таков, что корпорации должны, прежде всего, показать очень четко, какая у них стратегия по снижению углеродного следа, какие есть проекты. В противном случае им трудно будет находить финансирование. Будет вводиться углеродный налог, будут повышаться различные штрафы. Это с одной стороны.

С другой стороны, многие страны только приступают к внедрению таких инструментов. У нас 1 июля этого года был принят новый экологический кодекс, в котором впервые появились понятие «зеленые облигации» и возможность субсидирования купонных доходов. Каждый эмитент, если это определенная сумма – проект стоимостью не более 16,2 млн долларов, может рассчитывать на 50-процентное субсидирование этого купонного вознаграждения.

Заимствование для эмитента становится дешевле. Соответственно, это его привлекает. Мы – Международный финансовый центр «Астана» – изначально выбрали для себя декарбонизацию как один из важнейших приоритетов развития до 2025 года. Мы хотим стать одним из драйверов процесса декарбонизации в стране именно с точки зрения внедрения новой ESG-отчетности, новых подходов для инвестирования и финансирования, нового подхода по работе с финансовыми институтами.

Мы очень тесно сотрудничали с двумя центрами, которые разрабатывают ноу-хау «зеленая» облигация. Это Climate Bonds Initiative в Лондоне, а также Green Investment Principles в рамках «Одного пояса – одного пути». С помощью ЕБРР (Европейского банка реконструкции развития. – «НГ») мы выработали правила выпуска «зеленых» облигаций. С помощью министерства охраны окружающей среды удалось внести изменения в кодекс охраны окружающей среды, экологический кодекс Казахстана.

Шаг за шагом эти процессы запускаются. Я знаю, что и в России «зеленые» облигации, их купонное вознаграждение субсидируется. Постепенно система настраивается.

– Вы упомянули об изменениях в законодательстве. Что делают в Казахстане для формирования регуляторной базы для инвестиций в «зеленые» проекты. И существуют уже конкретные критерии для отнесения проектов к «зеленым»?

– Над критериями мы работаем. Мы, в частности, предложили понятие «зеленая таксономия». Сейчас министерство экономики, министерство охраны окружающей среды завершают обсуждение. Четкие классификаторы будут, речь идет снижение выбросов парниковых газов – не только СО2, но и метана. Это работа по чистому транспорту, по управлению системой отходов, по рациональному водообеспечению населения, по развитию органического сельского хозяйства.

Направлений очень много, конкретная классификация дана. С другой стороны, мы сейчас работаем над тем, чтобы усилить тот сдвиг, который был в развитии возобновляемой энергетики. Есть большой проект по завершению газификации северных и центральных районов страны, в частности, города Нур-Султан. Это тоже такой game changer, когда вместо угольной генерации будет газ.

В целом, необходимо нарастить темп развития альтернативной энергетики. Возможности для этого есть. Но, конечно, есть и определенные вызовы. В МФЦА специально для этого мы создали подразделение, которое называется Центр зеленых финансов. Одним из его акционеров является Евразийский банк развития, который в своей стратегии задачу декарбонизации поставил на одно из первых мест.

– МФЦ «Астана» является точкой входа в регион для многих инвесторов. В первую очередь, для тех, которые ориентированы на «зеленые» проекты. Что на сегодняшний день он может им предложить?

– Действительно, изначально МФЦ «Астана» создавался как финансовый хаб нового поколения. То есть, мы не старались повторить опыт 80-х, 90-х, 2000-х годов. Есть новые подходы, новые приоритеты. Даже традиционные финансовые центры сейчас нацелены на внедрение новых технологий. Я уже говорил о двух таких трендах, как цифровизация и декарбонизация. В целом, можно говорить, что заканчивается суперцикл высоких цен. Можно говорить о приходе инструментов и технологий четвертой индустриальной революции. Это и искусственный интеллект, и робототехника, и многое другое.

Понятно, что для всего этого нужно построить новое регуляторное пространство. Любые новые технологии традиционно вызывают вопросы у регуляторов: какие там риски, как мы их собираемся преодолевать. И именно для этого мы создали специальный регулятор нового поколения. В нем есть своя регуляторная «песочница», которая позволяет тестировать новые технологии в финансовой сфере.

Очень часто инвесторы и власти спорят, где должны проходить субъектные разбирательства, арбитражные споры. Как правило, стороны настаивают на своих вариантах, либо на национальных судах, либо на международных арбитражных центрах где-нибудь в Лондоне, Париже. Мы предложили свой вариант, когда арбитражный центр и суд МФЦ «Астана» находятся здесь. Но, в то же время, там работают правила английского общего права, работают лучшие английские судьи, работают лучшие мировые арбитры. И это для международных инвесторов очень хорошая новость.

Вместе с правительством мы сейчас работаем над тем, чтобы предложить соответствующий пакет стимулов для инвесторов. Есть новый инструмент, который называется Стратегическое инвестиционное соглашение: если инвестор вкладывает свыше 50 млн. долл., то он получает налоговую стабильность и дополнительные преференции.

Мы также работаем над преференциями в сфере охраны окружающей среды. Окончательно, наверное, эти преференции найдут полное отражение в национальном проекте «Зеленый Казахстан», который до 1 сентября будет утвержден правительством.

– Как вы видите будущее «зеленой» экономики в мире, и как борьба с климатическими изменениями влияет на процессы глобализации? Есть ли точки соприкосновения между глобальными игроками в этой проблематике?

– Действительно, задача, чтобы глобальная средняя температура не повысилась больше, чем на полтора градуса, очень амбициозная. Есть разные научные подходы. Общемировая повестка показывает, что, в целом, страны серьезно фокусируются на вопросах охраны окружающей среды, рационального использования, снижения использования углеводородных ресурсов для производства электроэнергии. Для этого нужны новые стандарты, новые технологии. Все мы уже всерьез говорим о том, что будут электромобили, будет чистый транспорт, меньше будет использоваться уголь, больше будут применяться технологии возобновляемой энергетики.

Но если смотреть с точки зрения, кому это выгодно в настоящий момент, а кому это будет выгодно чуть позже, то видно определенное неравенство. К примеру, неравенство «север-юг». В одном положении находятся ЕС и США, то есть, те страны, которые уже достигли устойчивого положения. Но все будет гораздо сложнее для развивающихся рынков, для той же Индии, для постсоветских стран. Это одна линия соприкосновения.

Другая линия тоже, на мой взгляд, интересная. Есть страны-импортеры нефти, газа, углеводородных ресурсов. Например, государства ЕС и Китай. А есть страны-экспортеры, в том числе, США, Россия, страны Персидского залива, Казахстан. И, конечно, здесь могут быть разные интересы.

Нам нужно внимательно за всем этим следить, чтобы отстаивать свои интересы, обеспечивать свой устойчивый экономический, социальный рост. В то же время, надо понимать, что без существенной модернизации электроэнергетики, диверсификации экономики очень сложно двигаться вперед. Конкурентоспособность любой страны будет зависеть от того, насколько «зеленая» экономика преобладает как сценарий развития.