Атлант, держащий Степь на своих плечах

Писатель Николай Анастасьев. Фото из личного архива

2020 год объявлен в Казахстане годом великого поэта, философа и просветителя Абая Кунанбаева. Произведения великого поэта не потеряли актуальности. Философские размышления и умозаключения Абая остаются для всех нас духовной пищей. В деле возрождения нации нужно взять за основу его труды», - говорил первый президент Казахстана.

То, что творчество Абая своевременно, уверен и нынешний президент Республики Казахстан Касым-ЖомартТокаев. Ещё ранней весной он опубликовал статью, в которой поделился своими мыслями об актуальности творчества Абая для нынешнего времени и тем, какие выводы казахский народ должен сделать из произведений поэта.

Об актуальности и необходимости изучения наследия Абая мы поговорили с известным российским писателем и литературоведом, автором множества книг, в том числе «Абай. Тяжесть полёта» и «Мухтар Ауэзов. Трагедия Триумфатора» Николаем Анастасьевым.  

- «Абай: Тяжесть полёта». Почему именно так вы назвали книгу?

- Тяжесть – потому что Абай это мощь, это глыба, это воплощенная мудрость и то  самое  выстраданное знание, в котором много скорби. Абай – мудрец и водитель народа, добровольно и сознательно взваливший на себя невероятное бремя ответственности  за его судьбы и потому обеими ногами упирающийся в родную почву. 

Но Абай это и поэт, в нём есть пушкинская беззаветность, моцартианская лёгкость, беранжеровскаяедкость, байронически-лермонтовская  печаль и даже угрюмость, гетеанская философичность. Вспоминая Блока, ему был внятен и острый галльский смысл, и сумрачный германский  гений, и как  ваймарскому мудрецу, ему была звездная книга ясна, и с ним говорила морская волна. Как сложилась  эта амальгама и соткался этот узор, каким образом завязались родственные отношения  интимно внятного Абаю, унаследованного Абаем, бесконечно обогащенного Абаем языка Степи и языка русской литературы, а через него и литературы Запада, - вопрос особый, я в меру сил пытаюсь ответить на него в своей книге. А здесь достаточно сказать, что Абай, в моем представлении, это мучительное, но и счастливое схождение крайностей, сочетание несовместимого, запечатлённость невыразимого. Вот почему тяжесть полёта – преодолеваемая и непреодолимая.

Причин тому немало, но главная, на мой взгляд, заключается в невероятных, пока не разрешённых и, возможно, неразрешимых, трудностях перевода. Так, увы, бывает. Ведь и Пушкин по-настоящему в мире не понят – в отличие, скажем, от его наследников – Гоголя, Толстого  и Достоевского. Я, понятно, говорю о стихах,   «Слова назидания» - дело иное. Ну, а мост к пониманию имеется и возведён давно – это роман Мухтара Ауэзова «Путь Абая». Давайте читать его и перечитывать.

- Об Абае говорят, что он – атлант, который держал Степь на своих плечах. Что это значит?

- Наверное, то, что он сосредоточил в своей поэзии, музыке и философской  прозе тысячелетнее духовное, интеллектуальное, языковое и житейское – привычки, ритуалы, верования - наследие целого народа. «Пушкин – наше все», - сказал Аполлон Григорьев, и эти слова отзываются в уме и  сердце каждого русского. Наверное,  казахи могли бы то же самое сказать про Абая. Но об этом, конечно, не мне судить. Одно предположение, однако же, позволю себе высказать. На мой взгляд, величие Абая заключается не просто в том, что он собрал в фокус и удержал в слове и звуке домбры историю и душу нации,истинный подвиг – то, что он сумел запечатлеть тектонический сдвиг – переход от одной  типа цивилизации (Мурат Ауэзов называет ее конно-кочевой) к иным формам жизни и, более того, иному  типу сознания. Такая задача, конечно, по плечу только гению. В этом смысле исключительное, с моей точки зрения, занимает в его художественном и интеллектуальном наследии 38 Слово, сопоставимое по своей философской  насыщенности и глубине с такими сочинениями, как «Опыты» Монтеня, «Мысли» Паскаля», эссеистика Василия Розанова.

Как мне кажется, Абай и сам ощущал и осознавал себячеловеком перелома, и  это не в последнюю очередь толкало его в  сторону русской и европейской просвещённости.

- Полагаю, опять-таки, что такие  вопросы лучше задавать законным наследникам культуры и носителям языка, а не вольным, пусть и искренне сочувствующим, путешественникам по нивам казахской культуры, вроде меня. Но насколько мне всё же позволено судить, - да, конечно. Абай заложил духовные основы новой казахской государственности, не зря на него оборачивались деятели Алаш-Орды. Абай – не только философ и поэт, он и музыкант, а казахи, по моим впечатлениям, очень музыкальный народ. И к слову сказать, в моем восприятии его стихи, исполняемые под его же музыку,  куда более поэтичны, чем эти же стихи в чисто словесном их обличье  – естественно,  я говорю о русских переводах, вполне допускаю, что применительно к оригиналам это не так.Молодое поколение нынешних казахов воспитывается, в том числе, на музыке Абая, которую они слышат с детства, наверное, это помогает им ощущать себя частью казахской общности и, как сейчас модно говорить, сохранять и развивать национальную идентичность. Насколько я понимаю,  на это нацелена государственная политика Казахстана сегодня. Ещё пятьдесят лет назад количество казахских школ можно было пересчитать по пальцам, сегодня всё иначе. Можно только порадоваться тому, что Абаю в республике уделяется столь пристальное внимание, в него вчитываются, его издают и переиздают, его изучают.Наверное, надо заниматься этим изучением ещё более целенаправленно и сосредоточенно, памятуя о том, что «между начитанностью и знанием такая же разница, как  между мудростью и внешними признаками её, когда красноречие выдается за мудрость» (Слово 38).

- Зачем нужно читать Абая?

-Это, право, странный вопрос. А зачем читатьШекспира, Толстого, Сервантеса, Рабле, Марка Твена?  Во-первых,  чтение – это просто удовольствие, с чего бы себе в нём отказывать? «Над вымыслом слезами  обольюсь…» Во-вторых, чтение – это опыт миро- и самопознания. В-третьих, наконец, читая Абая, вспоминаешь пророчество, прозвучавшее чуть не двести лет назад: время национальных литератур проходит, и наступает эпоха литературы всемирной (Гете). Конечно же, это не означает, будто русская, английская, французская, казахская, да любая иная национальная  литература упраздняются. Просто они на своих вершинах образуют  единое пространство духа, образа и мысли. Как говорил автор бессмертного «Моби – Дика», гении всего мира образуют единый круг, по которому пробегает невидимая  дрожь узнавания. Абай в этом кругу -равный среди равных, избранный среди избранных.

Ну, и ещё одно. Помимо художественного и философского интереса, наследие Абая, располагающееся во вневременных пределах,  имеет, как мне представляется,весьма актуальное значение. Как говаривал Фридрих Ницше, вечные вопросы ходят по улице. Вот и вопросы, которыми задавался Абай полтораста лет назад, ходят по улицам нынешних казахских (и не только казахских,разумеется) городов и звучат под сводами казахских юрт. 

Один из лейтмотивов, пронизывающих Слова Назидания (между прочим, перевод не кажется мне удачным, менторства в Словах нет, в них есть прямота),  -это мотив  национальной самокритики. В  наше время, отправленное миазмами ксенофобии и  национального эгоизма, такого рода беспощадная честность по отношениюк собственной истории, нравам, духу, повседневной жизненной  практике представляется мне чрезвычайно важной и целительной.

Закончить хочу словами Блеза Паскаля, выговоренными почти 400 лет назад, но имеющими прямое отношение и к нашему времени, и к герою нашего разговора.

«Величие человека в том, что он сознает себя несчастным; дерево себя несчастным не сознает. Сознавать себя несчастным – это несчастье; но сознавать, что ты несчастен – это величие». 

Абай – это горизонт. Как любой горизонт, он недостижим, но стремленье к нему – залог  укрепления духа.