Игорь Алексеенко
Кайрат Келимбетов уверен, что Казахстан и Россия смогут легче преодолеть экономические последствия пандемии, чем многие другие страны. Фото предоставлено пресс-службой Международного финансового центра «Астана»
Управляющий Международным финансовым центром (МФЦ) «Астана» Кайрат Келимбетов рассказал о растущей роли государств в преодолении пандемии, об экономических последствиях борьбы с опасной инфекцией, а также о новых тенденциях в развитии инвестиционного потенциала Большой Евразии. По его мнению, пандемия не только подстегнула уже наметившиеся ранее тренды в мировой экономике, но и дала старт новым, которыми нужно суметь воспользоваться и Казахстану, и России.
– Сейчас мир начинает понемногу выходить из карантинных ограничений. Правительство РФ, к примеру, собирается потратить как минимум 5 триллионов рублей в следующие два года на план восстановления национальной экономики. Вероятно, затраты такого рода планируются и в Казахстане. Расскажите, что делается в связи с этим в вашей стране и какую роль в этом будет играть МФЦ «Астана».
– Мы внимательно анализируем то, что делают другие, обобщаем имеющийся опыт. В развитых странах происходило вливание огромного количества ликвидности. Федеральная резервная система США и Европейский центральный банк решили остановиться на помощи в размере 20–25% ВВП.
Если сравнить с глобальным финансовым кризисом 2008–2009 годов, тогда этот показатель составлял 15% ВВП. Для развитых стран это средняя цифра, которая была использована в 2020 году. Развивающиеся страны, к которым относимся и мы, как правило, от 2 до 10% ВВП планируют использовать на восстановление экономики. В частности, в Казахстане президентом страны Касым-Жомартом Токаевым были объявлены меры, которые подразумевают использование для этих целей 6 триллионов тенге. Это примерно 8% ВВП.
Борясь с эпидемиологическим кризисом, параллельно мы помогали поддерживать существующие рабочие места, особенно малый и средний бизнес. Для этого были приняты необходимые меры в монетарной политике и финансовом регулировании, налоговые послабления.
Была принята беспрецедентная мера, наверное, похожая на универсальный базовый доход, когда всем людям, потерявшим работу из-за карантина в крупных городах – это примерно 4 миллиона человек, – мы в течение двух месяцев предоставляли по 42,5 тысячи тенге (около 90 долларов). Безусловно, эта помощь многим помогла пережить сложные времена.
В целом я считаю, что и Казахстан, и Россия смогут легче преодолеть экономические последствия пандемии, чем многие другие страны. Потому что, с одной стороны, у нас не такие большие государственные долги. С другой стороны, были накоплены суверенные резервы. В России это Фонд национального благосостояния, а в Казахстане – Национальный фонд, то есть счет Министерства финансов, которым управляет Центральный банк.
Все это нам позволило в краткосрочной перспективе надежно и устойчиво ответить на вызовы пандемии. Тем не менее в среднесрочной перспективе есть масса других вопросов, на которые нам еще предстоит отвечать.
– Какой вам представляется наиболее вероятная логика развития глобальной экономики в обозримом будущем? Каковы будут долгосрочные последствия трат на борьбу с COVID-19 и стремительно растущего долгового бремени многих государств?
– Мы видели геополитическое напряжение между крупнейшими экономиками США и Китая, видели тот же брекзит. Думаю, все это говорит о том, что старый порядок мировой торговой системы очень сильно корректируется.
Сейчас на наших глазах формируется новая торговая архитектура. На сегодня появляется новое торговое объединение, которое будет включать в себя США, Канаду, Великобританию, Мексику и, наверное, Новую Зеландию и Австралию. Отдельно – континентальная Европа, которая будет искать сильного торгового партнера.
Сегодняшний экономический мир делится на макрорегионы, и в этом смысле развитие Евразийского экономического союза кажется правильным трендом. Всем интересен такой концентрированный рынок – 180–200 миллионов человек, – в котором можно строить цепочки добавленной стоимости.
Кроме того, продолжится перенос производств из Китая в другие страны. Государства ощутили на себе, что они не могут зависеть от поставок только из одной страны – даже если она дружественная. Будут формироваться новые цепочки добавленной стоимости.
Еще один тренд – это технологическая гонка, которая очень сильно будет напоминать холодную войну с точки зрения доступа к новым технологиям, для этого будут применяться и миграционные ограничения, и защита интеллектуальной собственности. Появятся своего рода союзы стран, которые так или иначе относятся к вопросу защиты баз данных, защиты данных граждан. В США это некий союз государства и крупных интернет-провайдеров, в Европе – это более децентрализованная система, но в то же время жесткая защита данных населения. Китай будет усиливать роль государства во владении данными. На базе всего этого сегодня формируются те или иные тренды.
Здесь нам, наверное, надо будет найти баланс – куда мы экспортируем, откуда мы импортируем. С другой стороны, ЕАЭС сам по себе уже большой рынок, который можно и нужно развивать.
– Вы упомянули роль государства в Китае. Сейчас много говорится об увеличивающемся значении госструктур во всех сферах экономической жизни. На ваш взгляд экономиста, как изменится роль государств в стимулировании экономического развития и не настал ли сегодня тот момент, когда государства более интенсивно начнут устранять имеющиеся у них слабые места? Какой в связи с этим вы видите роль МФЦ «Астана»?
– Думаю, что в широком смысле роль национальных государств будет возрастать. До этого ЕС создал своеобразную планку по интеграции: целый континент без границ, с облегченным доступом к своим рынкам капитала, рабочей силе, товарам.
Думаю, мир прежним уже не будет. Мы видели на примере того же ЕС, который, по сути, являлся идеальной моделью, что как только возникла угроза серьезного характера, глобальный шок, все государства принимали решения самостоятельно.
Соответственно возможности были очень разными. Вероятно, пандемия будет способствовать ренессансу национальных государств.
В связи с этим хотел бы вернуться к специфике последних 15–20 лет. Отвечая на вопрос, станет ли нынешний кризис причиной для удвоения усилий по диверсификации экономики, я бы прежде всего сказал, что большая работа уже была проделана. Тема диверсификации начинает громче звучать, когда цена на нефть находится в таком критическом диапазоне, как сейчас. С учетом того что в ближайшие полтора-два года цены на нефть будут не такие высокие, надо сфокусироваться на этом.
Казахстану нужно будет четко определиться с несколькими продуктами, которые станут альтернативным экспортом, помимо нефти, газа, урана. Это может быть и сельское хозяйство, и какие-то дополнительные возможности горнорудной промышленности, химической промышленности.
В то же время мы понимаем, что та же химия и нефтехимия не создают большого числа рабочих мест. И здесь хочется вспомнить фразу известного гарвардского экономиста Дэни Родрика: «Теперь задача государства – создавать не только экспорт с высокой добавленной стоимостью, но и хорошие рабочие места с достаточно высокой заработной платой, которая была бы привлекательна для граждан».
Ресурсов только государства на это, безусловно, не хватит. Нужны будут инвестиции. Вы знаете, что в такие периоды происходит отток инвестиций в более развитые экономики. Однако как происходит отток, так происходит и прилив.
Думаю, нам всем надо работать над тем, чтобы улучшать свой инвестиционный климат и создавать правила игры, которые устроят мировых инвесторов.
В этом смысле мы следуем лучшей мировой практике. У нас на территории МФЦ «Астана» создан, например, Фонд прямых инвестиций – по образу и подобию российского.
Гарантии мы предоставляем за счет создания юрисдикции, которая знакома и понятна инвесторам. Речь идет об английском общем праве. К нам этот опыт пришел с Востока. Мы изучали опыт Сингапура и Гонконга, опыт международных финансовых центров на Ближнем Востоке, где создавались специальные налоговые регуляторные анклавы.
Мы создали территорию общего права, дружественную всему постсоветскому пространству. Мы также сформировали специальную правовую площадку, где есть суд международного финансового центра и международный арбитражный центр.
Для справки скажу, что в топ-3 мировых пользователей суда в Лондоне входят помимо самих англичан предприниматели из России и Казахстана. Поэтому мы сегодня облегчаем им работу для того, чтобы они могли пользоваться услугами такого же суда – с такими же судьями и по более приемлемым расценкам. Отдельно по совсем низким расценкам мы предоставляем услуги арбитража и медиации.
Мы создали специальную новую площадку, биржу с американской компанией Nasdaq и Шанхайской фондовой биржей. Мы – та платформа, где западные и восточные инвесторы могут встречаться и взаимодействовать.
– Сегодня сложно с уверенностью говорить о сроках восстановления мировой экономики, но какие меры вы считаете неотложными на этом этапе и в чем вы видите главную роль МФЦА?
– Мы говорили о значительных средствах, которые сейчас инвестируются в экономики развитых стран. Преимущество стран – эмитентов мировых резервных валют в том, что они умеют управлять этими потоками, то есть эти деньги вливаются в экономику, абсорбируются в ней, создают рабочие места и уже возвращаются в перспективе, не создавая нагрузки на госдолг.
Думаю, что сейчас настало время для использования резервных средств. При этом нужно понимать, что есть неопределенность со второй волной коронавируса. Никто точно не скажет, начнется ли восстановление в следующем году или позже. Нужно очень четко рассчитать свои силы.
Нам пришлось сначала принимать неотложные меры, которые работали на ближайшие три-четыре месяца, после этого была разработана программа до конца 2020 года. Сейчас мы работаем над стратегическим планом, в рамках которого необходимо привлечь не только суверенные резервные средства, но и ликвидность с мировых рынков.
Мы хотим продолжить нашу роль в качестве рынка капиталов для постсоветского пространства наряду с другими биржами, чтобы привлекать мировых инвесторов.
Инвесторам нужно дать четкий сигнал, что наши экономики продолжают процесс сокращения доли государства в экономике, привлечения инвесторов – не только через биржу, но и через фонды прямых инвестиций и в том числе через новые технологии.
Роль МФЦ «Астана» – быть дружественной платформой не только для традиционных инвесторов, но и для инновационных компаний.
В целом правительство Казахстана планирует, что МФЦА станет площадкой для привлечения инвестиций, для размещения государственных ценных бумаг в национальной валюте. Мы станем точкой роста для притока инвестиций и инноваций.
– Если говорить о Большой Евразии, то какие основные тренды в развитии этого региона вы видите на фоне нарастающей деглобализации, стремления сократить зависимость от других? Можно ли говорить, что Большая Евразия имеет больший потенциал, чем другие регионы, чтобы пережить сегодняшние шоки?
– Думаю, мы продолжим играть важную роль в плане энергетической безопасности для макроигроков, в том числе для ЕС, Китая и многих других. Считаю, что в этом смысле в ближайшие десятилетия роль нефти, газа, урана не будет снижаться и что нам надо продолжить конкурировать за эти рынки, но в то же время развивать добавленную стоимость с точки зрения не только поставок сырья, но и переработки.
Другая важная роль: мы должны продолжить извлекать прибыль из того, что мы являемся инфраструктурным мостом между Европой и Азией. В этом смысле евразийский рынок большой – 200 миллионов человек, – но недостаточный, потому что еврозона и то, что раньше называлось НАФТА, – это рынки, насчитывающие примерно 500 миллионов человек.
В этом смысле нужно продолжить интеграцию со странами Восточной Европы, с Китаем, со странами Ближнего Востока.
Очень важно в связи с этим сопряжение инициатив Евразийского экономического союза и «Пояса и пути». Здесь есть большой геоэкономический интерес.
Думаю, что и Россия, и Казахстан только выиграют, если больше транзитных потоков пойдет по территории наших стран и соединит западноевропейские порты и города на территории Западного Китая.
Это важное направление, по которому нам предстоит взаимодействовать. Какие бы сложности ни возникали, направление Европа–Китай будет только расти.
Еще одна огромная возможность – это обеспечение мировой продовольственной безопасности. Эта тема очень сильно обострится в предстоящие десятилетия, особенно для Африки, стран Ближнего Востока, того же Китая.
Думаю, что поставки нашей сельскохозяйственной продукции будут очень сильно востребованы. Это наши традиционные преимущества, которыми мы должны в полной мере воспользоваться.
комментарии(0)