Игорь Плугатарёв
За этими воротами начинается земля, на которой по сей день остаются следы катастрофы на Чернобыльской АЭС. Фото Reuters
Обозреватель «НГ» побывал в 30-километровой зоне отчуждения, образованной после крупнейшей техногенной аварии XX века, произошедшей на Чернобыльской АЭС. Увидел своими глазами, что происходит сейчас в вынужденно выселенных деревнях. Здесь, пожалуй, как нигде ощущаешь, что 26 апреля 1986 года «мирный атом» в этих местах действительно вошел в каждый дом... И «не выйдет» еще очень-очень много лет – долгие века…
Периметр, за которым в иных местах пластами лежат и фонят цезий и стронций, носит название «Полесский государственный радиационно-экологический заповедник» (ПГРЭЗ). Сотрудники работают в заказнике вахтовым методом дней по 10–12. Путь к полевому штабу ПГРЭЗ лежит через выселенную, некогда зажиточную по советским меркам деревню Бабчин. До реактора от нее по прямой километров 60. Давно нежилые дома 728 живших здесь человек в удручающем упадке и едва видны за оккупировавшими их кустарниками и вымахавшими за 30 лет выше крыш деревьями во дворах и огородах.
В домике КПП нам выдали специальную камуфляжную форму. Пока ждали государственного секретаря Союзного государства (СГ) Григория Рапоту, прошлись по безлюдному, давно оставленному селению. Что особенно защемляло сердце, так это попадающиеся там и сям детские игрушки… А вот школа. Добротная она была в Бабчине. Располагалась в небольшом кирпичном здании культурного наследия – фольварке конца XIX века (это небольшая одноэтажная усадьба, в которой жил тогдашний местный богатей).
Обхожу класс за классом. На полу, по партам – «дочернобыльские» газеты, учебники, детские рисунки, стенгазеты, листы гербария, настенные карты, счеты, портреты писателей… пластинка с патриотической песней… экзаменационный билет с химическими формулами: нет, не «про» цезий и стронций… На стенах много записей «от» учителей и учеников, спешно уехавших отсюда в апреле-мае 1986-го и, очевидно, как-то побывавших здесь в 1990-х, в нулевых: писали еще сохранившимися на классных досках мелками…
Таких деревень и поменьше здесь, на площади в 2161 кв. км (1% от всей территории Беларуси), было 92, а населяло их более 22 тыс. жителей. Как пояснил «НГ» заведующий лабораторией спектрометрии и радиохимии Вячеслав Забродский, Бабчин и другие населенные пункты оказались тогда под атакой нескольких изотопов плутония: «Один из них, плутоний-239, разлагается свыше 24 тыс. лет…» Можно вообразить, как некий доисторический «Чернобыль» рванул более 240 столетий назад – в эпоху, когда кроманьонцы только овладевали методами получения огня, – и вот в наши дни настал час «не собирать» плутоний…
Директор единственного в мире заповедника в своем роде Петр Кудан рассказал, что из-за безлюдья в радиационных лесах, коими покрыто более половины площади заповедника, расплодилось множество зверья, птиц и всяких гадов. Они все активнее обживают и давно ставшее бесхозным человеческое жилье. Из «новичков» с северов пожаловали бурые медведи. А с Украины в запретную зону потянуло лошадей Пржевальского, которых туда некогда завезли с Северного Кавказа. На шутку, что «даже и они бежали от политики киевских властей и зашкаливающего фона национализма и русофобии в стране», сотрудники, улыбнувшись, ответили, что все гораздо прозаичнее: эти экзотические для Беларуси непарнокопытные дали деру от браконьерства, которое распространилось в последние годы в украинской зоне отчуждения.
Экзотика экзотикой, а в ПГРЭЗ вот уже 20 лет как занимаются разведением и своих племенных лошадей, в том числе и русской рысистой. На пастбище за оградой нам показали практически весь большой табун. В нем было много жеребят. Вряд ли кто-то заметил, что среди этих буцефалов и саврасок затесался какой-нибудь мутант в виде единорога, кентавра или тем более пегаса. Культивируют в зоне и зубров, завезенных из Беловежья, их выводок тоже с каждым годом увеличивается: было 16 особей, ныне – 116.
Кроме того, разбит в зоне и экспериментальный сад, проводятся исследования на пчелопасеке. Причем мед уже продают населению – разумеется, после тщательнейшей проверки в лаборатории. Пару пчел обозреватель «НГ» тоже наблюдал. Для верности показал коллегам. Насекомые были опять же не из того анекдота, в котором один рыбак сказал другому на Припяти: «Ой, мне комар руку откусил!»
От местных чиновников услышал, что зону отчуждения, возможно, сделают более доступной для посещений не только журналистов. Это наверняка привлечет туристов и будет способствовать снижению радиофобии среди населения. Пока же в заказник пускают только некогда живших здесь людей и только раз в год, в Радуницу – навестить погосты, могилки поправить...
 |
| Уровень радиации в 30-километровой зоне отслеживается каждодневно. Фото Reuters |
А в непосредственной близости от чернобыльского саркофага с белорусской стороны, километрах в 13–14, в бывшей деревеньке Масаны с 1994 года действует научно-исследовательская станция. На ней круглосуточно дежурят два сотрудника ПГРЭЗ, которые изучают влияние радиационного фактора на флору и фауну в условиях всех тутошних особенностей ландшафта, включая реку и болото. В этой точке один из самых высоких уровней радиационного загрязнения не то что в зоне, а и на целой планете! Возле одного погибшего дубка, где выпал весьма весомый урановый «подарочек», фонит на 15 000 мкР/ч – здешний рекорд. Для сравнения: в Бабчине радиометр показывал 53 мкР/ч (при считающемся безопасным уровне радиации до 50 мкР/ч). Но нас успокоили, что «все под контролем», мы здесь ненадолго, и «светиться» никто не будет.
С 30-метровой вышки за лесами-долами просматривается «гроб» 4-го реактора. Вокруг него тоже на долгие века, если можно так скаламбурить, поселилась безжизненность, естественно разрушаются два больших брошенных зараженных города – Припять и Чернобыль. А внизу, рядом с кирпичной полуразрушенной скотной фермой находится радиационный могильник «того самого года» (в Беларуси из 87 пунктов захоронений отходов дезактивации 80 находятся именно в Гомельской области). В нем покоятся обломки вертолетов, с которых 26 апреля 1986 года забрасывали реактор свинцовой смесью, дабы заглушить его ядерное «пыхтение»…
А ведь люди селились в этих благодатных местах начиная с каменного века (в свое время близ деревни археологами были найдены две стоянки древнего человека). Письменные источники упоминают Масаны с XVI столетия. А 22–23 мая 1943 года гитлеровские каратели убили здесь 204 местных жителя, деревню сожгли, как Хатынь; еще 29 масанчан пали на фронте. Войну люди пережили, а чернобыльский «взбунтовавшийся» плутоний им такого шанса не дал…
В «Доме проживания вахтового персонала» поинтересовался у 30-летнего «станционного смотрителя», а не влияют ли все эти «микрорентгены в час» на него как на мужчину? Он бодренько ответил, что давно женат, у него двое детей (старшая в этом году в первый класс пойдет). И, увидев заходящего в горницу кота, добавил с юморным намеком: «А март месяц давно прошел». Посмеялись.
После зоны отчуждения в Республиканском научно-практическом центре радиационной медицины и экологии человека, что в Гомеле, задал директору Александру Рожко, вопрос об уровне сотрудничества белорусских и украинских медиков по чернобыльской теме. Доктор медицинских наук деликатно дал понять, что в Украине и при прежних-то властителях и близко не было всего того, что за 30 лет наработано в Беларуси, а уж сегодня… «К нам японцы куда больше за опытом обращаются, чем наши соседи, которые нам откровенно завидуют», – пояснил он.
А вот, кстати, туристические тропы в безлюдные и разграбленные мародерами (этим никакие тысячелетние полураспады не страшны!) города Припять и Чернобыль давно проложены. Украинские турфирмы завлекают туда экстремалов-путешественников: «Опыт экскурсий с первых месяцев Чернобыльской аварии… абсолютная радиационная безопасность… захватывающий вид на Зону с высоты птичьего полета…» Будто 26 апреля 1986 года на ЧАЭС не трагедия разыгралась, а пышный фейерверк происходил… и не ураны, цезии да плутонии с неба сыпались, а долгожданный ливень в засуху поля и леса орошал.
Гомельская область – Москва
