КАРТ-БЛАНШ. Донбасс как идентифицированный пациент

Фото Reuters

Последние полвека человечество ведет локальные войны. Найдя способ не решать свои реальные проблемы.

Донецк с Луганском сегодня – как идентифицированный пациент в психологии. Есть такое понятие в системном подходе к человеческим проблемам. Оно было открыто в семейной психотерапии в 70-е годы прошлого столетия.

Это явление возникает, когда в человеческой системе не решаются насущные проблемы. И тогда кто-то внутри системы неосознанно берет эти проблемы на себя. Становясь носителем симптома – этакой общей бедой, притчей во языцех. В результате остальные пытаются его лечить, спасать, преследовать, бороться за него. Однако тот лишь все глубже вязнет в своей роли ходячего несчастья, а в системе так и не происходит ничего значимого, ничего не меняется, не решается.

Например, сын отбился от рук. Попал в плохую компанию. Не бывает дома. Прогуливает школу. Приходит домой пьяным. На самом же деле в проблемах зависла вся семья. Папа этого семейства продолжает играть под дудку своего отца и так и не успел пока повзрослеть. Он чувствует себя недооцененным на работе, робеет перед начальством, играет роль мальчика на побегушках и не решается заговорить о повышении. К тому же у него любовница, которая требует развода. И вообще постоянно чего-то требует. У мамы – свое. Она устала все контролировать. Устала всё за всех. А еще – чувствовать себя нелюбимой. У нее проблемы с ее собственной мамой, которая постоянно ею недовольна. У них есть еще и старшая дочь, она учится в ненавистном вузе, страдает от постоянных страхов, о которых никому не рассказывает, и по утрам с трудом поднимает себя с кровати – так не хочется вставать и вообще жить. Но пока все-таки поднимается, поскольку носителем всех семейных проблем «вызвался» быть ее младший брат. Как заметил знаменитый психотерапевт Карл Витакер, на самом деле это вся семья неосознанно и негласно решает, кому сейчас болеть.

Если в семье с неблагополучным подростком родители расширяют фокус внимания, начинают менять собственную жизнь, разрешать свои конфликты друг с другом, их ребенок «почему-то» становится другим. Уходит из плохой компании. Берется за ум. Завязывает с водкой. Напряжение в семье спадает.

Точно так же происходит и с горячими точками на земле. Отдельные территории становятся охвачены войной, словно проецируя на себя трудные проблемы стран и народов. Это ситуация, выгодная самым разным участникам, кроме жителей воюющей территории. Она помогает политикам, государствам и нациям откладывать трудно решаемые проблемы. Даже вообще в них не лезть. (Вместо этого увлеченно вникать в проблемы горячей точки.) Вот почему локальную войну так трудно остановить, и спустя годы она вспыхивает вновь и вновь. Вот почему на нее тратится столь много дипломатических усилий. Как это происходит, например, в Израиле.

Нечто похожее случилось теперь и с Донбассом. Две области Украины оказались в роли идентифицированного пациента. И таким образом в этой горячей точке сплелось множество самых разных мировых проблем – как между правителями, странами, народами, так и конфликты внутри самих государств, эффективно решать которые не получается. Это только на поверхности с одной стороны воюют украинские регулярные войска, а с другой – сепаратисты. На самом деле на этой территории обозначилась более глубокая расщелина. Вобравшая в себя противоречия, которые существуют и внутри Украины, и внутри России, и в Евросоюзе, и в США, и между всеми ими, между Востоком и Западом, между богатыми и бедными странами (и между социальными группами тоже), между изолированным благополучным раем и остальным миром. За этими конфликтами множество нерешаемых вопросов. Например, куда деть все неосуществленное в постсоветском пространстве, когда есть память о том, сколь много хотелось и моглось, и боль от того, как мало получилось. Как быть с мощным эволюционным потенциалом в наших же странах, захлебывающимся в коррупционной неповоротливости государств. Как быть с так называемой политкорректностью в мире вообще, где желаемое выдается за действительное, и взаимная нетерпимость друг к другу только задавливается внутрь. Тут и проблема ограниченных ресурсов при неограниченном желании их контролировать. Тут и взаимные обиды сильных мира сего. И продолжающийся мировой экономический кризис. И многое другое. Что просто не проговаривается, не становится очевидным, не разрешается и усугубляет напряжение между различными участниками мирового процесса и внутри стран.

Будь это как 100 лет назад, мир бы, возможно, сдвинулся, задрожал, началось бы новое землетрясение, Война. Но сейчас, после всего, что случилось в ХХ веке, люди больше не хотят воевать. И войны происходят только с маленькой буквы. Слишком большие потери пришлось понести. Слишком многое тогда произошло, что невозможно ни понять, ни простить. И жива еще память: пусть через поколения, но не утихла боль. Человечество научилось останавливать себя от массового разрушения. Мир теперь умеет сдерживать свою агрессию – в горячих точках.

Зато локальность такой войны компенсируется ее широким охватом в медиапространстве. Энергия ненависти перемещается из реальности в эфир – в миф. И вот российские СМИ увлеченно воюют с Украиной или Америкой. А украинские или американские – с Россией. И здесь не брезгуют самым разным оружием, благо от него не льется настоящая кровь. Хотя страсти бушуют самые настоящие.

Так маленькая война становится объектом негласного социального договора. Это похоже на то, что происходит в психологически неблагополучной семье. Где все договариваются, что болен один, а остальные вроде как и ни при чем. Общество соглашается проявлять лояльность ко всему происходящему, прежде всего к власти, в обмен на невовлеченность. Пусть даже вырастут цены на продукты. Лишь бы не было войны. Той, настоящей. Лишь бы сохранить право жить своей жизнью.

Таким образом, все в выигрыше. Конечно, кроме тех, кто гибнет на поле сражений. И в городах, и в деревнях. Но это жертва, которую общество неосознанно соглашается принести. Впрочем, социальный договор предусматривает, что число жертв не должно быть большим. (Подниматься выше некоего неоговариваемого предела, на которое готово пойти общество.) Поэтому если вдруг массово гибнут люди, руководства стран заинтересованы скрыть эти факты. Вот только нет ничего тайного… И тогда войны приостанавливаются. Начинаются договоры. Перемирие. Хороший шанс начать  что-то менять по-настоящему.

Нижний Новгород