Виктория Панфилова В Душанбе 24 марта состоится встреча министров иностранных дел Таджикистана Хомрахона Зарифи, Ирана – Манучера Моттаки и Афганистана – Рангина Надфара Спанта. Она будет посвящена подготовке трехсторонних переговоров президентов этих стран, которые, как ожидается, завершатся подписанием соглашения о создании Экономического совета персоязычного союза.
Рождение персоязычного альянса – Иран–Афганистан–Таджикистан, по оценке ряда экспертов, стало возможным с уменьшением влияния России на Таджикистан. Душанбе, традиционно ориентированный на Москву, постепенно начал менять вектор внешней политики с российского направления на иранское. «Таджикистан оказался на периферии российских отношений. За последние два года значительно сократилось не только экономическое сотрудничество, но и уменьшилось количество встреч на высшем уровне», – отметил «НГ» эксперт по Таджикистану Рашид Абдулло.
Россия ревностно отнеслась к тому, что изолированный до недавнего времени Таджикистан начал выстраивать политику многовекторности. Отношения Москвы и Душанбе заметно ухудшились после того, как РУСАЛ и правительство Таджикистана не смогли договориться по техническим параметрам Рогунской ГЭС. Кроме того, в Таджикистане не понравилось, что Москва взяла сторону Ташкента в узбекско-таджикском споре о принципе использования региональных водных ресурсов: Узбекистан, как известно, является категорическим противником строительства гидроэнергетических сооружений на трансграничных реках.
«Последние два года в отношении России к странам Центральной Азии и, в частности, Таджикистану преобладал ситуативный подход. Развитие взаимосвязей с новыми партнерами произошло в ущерб тем, что существовали со старыми стратегическими союзниками», – отметил Рашид Абдулло. По его мнению, обеспечение общего персоязычного пространства позволит выжить персидской культуре, конкурирующей с другими этническими пространствами.
Ослаблением позиций России воспользовался Иран, рассматривающий Таджикистан как часть «большого Ирана». Стремление Душанбе к Тегерану можно объяснить законом геополитического тяготения – слабого к сильному. Тем более что речь идет о родственных народах с общим языком, культурой, историей.
Именно в Тегеран поехал президент Эмомали Рахмон, когда нынешней зимой замерзающий Таджикистан не получил существенной помощи от своих соседей. Таджикскому лидеру удалось получить не только экономическую помощь для оказавшейся в энергокризисе страны, но и заручиться поддержкой иранского коллеги по ряду других вопросов. В частности, Махмуд Ахмадинежад подтвердил намерения построить железную дорогу из Таджикистана в Иран через Афганистан на иранские деньги, пообещал ускорить темпы строительства второй Сангтудинской ГЭС и соорудить еще одну на реке Вахш – Шуробскую. А также построить в Душанбе современный кардиохирургический центр.
Общение президентов Таджикистана и Ирана продолжилось 14 марта в столице Сенегала Дакаре на XI встрече глав государств – членов Организации Исламская Конференция. В Дакаре Эмомали Рахмон подчеркнул, что «в последние годы Иран превратился в одного из главных стратегических союзников Таджикистана», и заверил, что его страна приложит все усилия для того, чтобы Иран приняли в полноправные члены Шанхайской организации сотрудничества. Там же главы двух государств договорились о создании Экономического совета трех с участием Афганистана, почти половину населения которого составляют персоговорящие.
У Афганистана в этом альянсе свои интересы. Президенту Хамиду Карзаю необходимо как-то выводить свою страну из фактической многолетней изоляции, и такой региональный альянс может стать важным шагом в этом направлении.
«Президент Рахмон выдвигает идею создания союза персоязычных стран без каких-то политических обоснований. Они вообще не свойственны лидеру Таджикистана. В отличие, скажем, от Нурсултана Назарбаева он не занимается выстраиванием геополитических конструкций», – заявил «НГ» завотделом Средней Азии и Казахстана Института стран СНГ Андрей Грозин. При этом эксперт заметил, что Таджикистан стремится обезопасить себя от усиления регионального веса Казахстана или Узбекистана. «Возможно, решив, что рассчитывать на Россию в плане давления на Узбекистан бессмысленно, Таджикистан попытается решить эту проблему с помощью Ирана», – считает Грозин.
Создание персоязычного альянса можно расценивать как некий противовес набирающему силы «тюркоязычному союзу». России, как правило, нервозно реагирующей на любые геополитические союзы с участием стран СНГ, следует попытаться извлечь из ситуации максимальную пользу. Если, конечно, идея создания персоязычного союза перейдет в практическую плоскость. Аналитик Монреальского университета Равшан Тимуриен полагает, что если Таджикистан и Иран могут сблизить позиции и найти общие интересы, то с Афганистаном дело обстоит иначе. «Таджики, которые на протяжении многих лет были у власти – Наджибулла, Раббани, сейчас не у дел. Пуштунские националисты, взявшие власть при помощи США, ведут антиперсидскую, антитаджикскую пропаганду. А главное – Афганистан в Иране и Таджикистане имеет лишь фрагментарные интересы», – сказал «НГ» Тимуриен. По его мнению, это обстоятельство может помешать появлению «союза троих».
