Алла Язькова Одобрение на декабрьской встрече министров иностранных дел 54 стран ОБСЕ в Любляне грузинского плана мирного урегулирования пока не привело к снижению напряженности в зоне грузино-осетинского конфликта. Предложенная Тбилиси схема трехэтапного разрешения конфликта: демилитаризация Цхинвали; социально-экономическая реабилитация региона; политическое урегулирование, включая поиск взаимоприемлемого статуса в составе Грузии, была поддержана также и Россией. Глава МИД РФ Сергей Лавров подчеркнул при этом, что к поддержке плана российская сторона пришла «путем переговоров напрямую между российской и грузинской делегациями», в результате чего «произошло уточнение и сближение позиций России и Грузии». И хотя вопрос о выводе российских миротворцев из зоны конфликта или же изменении формата миротворчества пока остается открытым, ясно, что Москва отказывается от односторонней и безоговорочной поддержки режима в Цхинвали.
Сразу же после окончания встречи государственный министр Грузии по урегулированию конфликтов, сопредседатель Смешанной контрольной комиссии (СКК) по урегулированию грузино-осетинского конфликта Георгий Хаиндрава призвал своих коллег по СКК срочно согласовать меры. И хотя в его обращении содержался ряд фактов, нуждавшихся в подтверждении либо опровержении, официальной реакции на его обращение пока не последовало.
Тем временем югоосетинская делегация срочно вылетела в Москву, где ее участниками был озвучен ряд инвектив, как в адрес Грузии: «дурацкие, непродуманные мирные инициативы», так и России: «Лавров может подписывать различные соглашения, но он нам не указ» («Цхинвальский гамбит», «НГ», 09.12.05). Последнее заявление тем более странно, что оно принадлежат официальному лицу, заявляющему одновременно о своем российском гражданстве. Безусловно, прав упомянутый в этой же публикации югоосетинский коллега Сергея Лаврова Мурат Джоев – в признании Россией территориальной целостности Грузии нет ничего нового. Действительно, Россия и до этого неоднократно подтверждала свою позицию по этому вопросу, причем на самом высоком уровне.
Предложения грузинской стороны выносят на обсуждение вариант статуса Южной Осетии, которой предлагаются самые широкие автономные права в составе единого грузинского государства: широкое представительство в центральных органах власти; два государственных языка (осетинский и грузинский); создание свободной экономической зоны («зоны наибольшего экономического благоприятствования»). В грузинских СМИ стали появляться публикации, призывавшие «привыкать к ранее не употреблявшемуся понятию «Южная Осетия».
До какого-то времени казалось, что время для достижения поэтапных договоренностей не упущено. На состоявшемся 24–25 октября в Москве заседании СКК по урегулированию грузино-осетинского конфликта было отмечено, что «трехэтапная схема» урегулирования, поддержанная в свое время руководителями сторон конфликта, может стать реальной основой дальнейшего развития мирного процесса. Исходя из сочинских договоренностей от 5 ноября 2004 года, СКК призвала возобновить процесс демилитаризации зоны конфликта и расформирования вооруженных групп, неподконтрольных официальным структурам сторон конфликта. С учетом ранее достигнутых договоренностей СКК также обратилась к сторонам с призывом начать разработку концепции зоны наибольшего экономического благоприятствования.
Однако за неделю до министерского саммита в Любляне МВД Грузии разместил на своем официальном сайте «схему криминальной деятельности в так называемой Южной Осетии» с упоминанием в этой связи практически всех первых лиц республики. После выдвинутых обвинений трудно представить себе продолжение диалога, и запрашиваемая г-ном Хаиндравой экстренная встреча сопредседателей СКК вряд ли сможет состояться в ближайшее время.
Это, однако, не меняет принципиальных подходов России к вопросам сохранения территориальной целостности сложившихся на постсоветском пространстве государств. Известной частью российских политиков предпринимались попытки обосновать изменение существующих границ пребыванием тех или иных территорий за пределами данного государства на более ранних исторических этапах. В мировой практике такого рода обоснования давно отвергнуты, так как это повлекло бы массовую перекройку границ и привело бы к тяжелым вооруженным конфликтам. Поэтому за основу принимаются границы государства, заявленные в момент его вступления в ООН. Кроме того, существует Венская конвенция о правопреемстве, где прописано, что в случае распада государств границы новообразований сохраняются в неизменном виде. На этом основании в момент распада СССР Россия признала Грузию в существующих границах.
В международном праве нет также положения о том, что если большинство населения примет гражданство другого государства, то населенная им территория автоматически становится частью другого государства. Поэтому по меньшей мере странно прозвучало утверждение о том, что Россия якобы «сдает Южную Осетию» («НГ», 08.12.05). Можно ли «сдать» то, чего на самом деле не имеешь?
Тем не менее проблемы рано или поздно должны решаться, и искать при этом «победителей» и «побежденных» нелогично и контрпродуктивно. Наихудший вариант их решения – это возобновление вооруженной стадии конфликта, которая вызвала бы цепную реакцию в регионе Большого Кавказа и за его пределами. И уж совсем неприемлемы домыслы некоторых российских экспертов о том, что реализация грузинского плана означала бы массовый исход населения Южной Осетии в Северную с перспективой возобновления осетино-ингушского противостояния.
Нет иного пути, кроме переговоров в рамках СКК и кропотливого поиска взаимоприемлемых решений по каждому конкретному вопросу. Альтернативой этому может стать изменение формата СКК с привлечением в нее представителей НАТО и ЕС, а также демилитаризация зоны конфликта, замена российских миротворцев и последующие переговоры о статусе Южной Осетии, но уже в совершенно ином формате.
