Сергей Варшавчик Геннадий Зюганов, лидер КПРФ
═
Северный Кавказ – уникальный регион. Один из сложнейших и богатейших, но там сегодня самая массовая безработица в стране, там кровоточат незажитые раны, там самые лучшие урожаи и самое бедное население. Это абсолютно ненормально и противоестественно. Козак кричит, потому что он первый раз все это своими глазами увидел и каждый день вынужден ездить и тушить пожары. Но у Кремля здесь нет никакой политики.
═
Алексей Митрофанов, депутат Госдумы, фракция ЛДПР
═
Коррупция на Кавказе – это вещь, известная всем еще с середины 70-х годов. Примерно так же, как и Козак, в 1973 году говорил Эдуард Шеварднадзе, когда пришел туда первым секретарем ЦК Компартии Грузии. То есть 30 лет – одна и та же песня про коррупцию, стяжательство, семейственность, клановость и тому подобное. Кавказ всегда будет таким. И понятно, что Путин ничего не хочет переламывать. Я думаю, что он хочет досидеть до 2008 года и уйти, сдав дела. Он уже устал – драйва у этой высокой власти нет. Все кадровые перестановки на Северном Кавказе – паллиативы, временные меры для снятия текущего напряжения. Никаких резких действий эта власть уже делать не будет – это точно.
═
Геннадий Гудков, зампредседателя комитета Госдумы по безопасности
═
На самом деле меня ни тот, ни другой вариант не устраивает, так что ответ будет: ни то и ни другое, а третье. В том, что Владимир Путин информирован о ситуации на Северном Кавказе, для меня сомнений нет, но одно дело знать о проблеме, а другое – исправлять ситуацию. Что касается кадровой политики на Северном Кавказе, то тут, как мне кажется, власть не в силах изменить коренные причины всех перечисленных Козаком явлений, и она идет по пути наименьшего из зол. Видимо, не хватает сил, инструментов, чтобы разобраться в межклановой борьбе. Опасается, что если назначить не того человека, то эта борьба станет открытой, что приведет к непредсказуемым последствиям. На Северном Кавказе коррупция была и в советское время, и тоже на глубоком и потому опасном уровне. Однако сейчас она поразила не один регион, а всю страну. Нужно изменять систему борьбы с ней, потому что ее нынешний уровень угрожает национальной безопасности нашего государства. При этом Северный Кавказ, конечно, поражен коррупцией в наибольшей степени – ведь там есть вековые устоявшиеся обычаи, например, большего отсутствия демократии и прозрачности власти. Так что Козак поступил так, как и должен был: полномочный представитель президента предупреждает главу государства о нарастающих проблемах.
═
Алексей Малашенко, эксперт Карнеги-центра
═
Этот катастрофический доклад – тревожный звонок для всех. Если на него не будет реакции, если не последует каких-то изменений, ситуация приведет к взрыву. Например, в Дагестане. Другое дело, в состоянии ли нынешняя власть адекватно реагировать на этот звонок? Я очень в этом сомневаюсь. Между пафосом доклада полпреда и тем, что делается сегодня властью в регионе, большой разрыв. Поэтому не думаю, что слова Козака будут адекватно восприняты. О безразличии президента. Во-первых, я допускаю, что до него не всегда доходит реальная информация. Во-вторых, складывается ощущение, что хроническая нестабильность на Кавказе используется как дополнительный инструмент для закручивания гаек в стране. Чечня ведь тоже всегда имела инструментальное значение. Всеобщая война, терроризм, так что давайте ужесточать политику. Все помнят о том, что именно после Беслана отказ от выборности губернаторов был преподнесен как необходимость сохранения стабильности в стране. Я не думаю, что Козак сгущает краски. Понятно, что он в первый раз так глубоко погружается в проблемы региона. Но я сам там бывал неоднократно. И считаю, что сгущать краски дальше некуда.
═
Владимир Катренко, заместитель председателя Госдумы, фракция «Единой России»
═
Значение этого региона для судеб России, его специфическая суть до конца так и не оценены федеральной властью. Решать проблемы Северного Кавказа революционными методами нельзя. Действовать можно только поступательно, без резких движений. Новый механизм избрания глав регионов – очередной шаг, сделанный за последние годы на пути укрепления авторитета власти. И странно ожидать, что результаты нововведения проявятся немедленно. Сравнивая ситуацию с тем, что было 10–12 лет назад, утверждаю: влияние и авторитет федеральной власти на Кавказе значительно выросли.
═
Дмитрий Орешкин, глава центра «Меркатор»
═
Начинаются внутрикорпоративные разборки условно между питерскими и московскими чекистами. Начинается очередная фаза борьбы между силовиками. Нет консолидации даже в этом замечательном сообществе – отсюда утечка. То, что Путин не знает ситуации на Северном Кавказе – совершенно очевидный бред: Козак его информировал неоднократно. И помимо Козака он этой информацией владеет. То, что Северный Кавказ находится на грани взрыва с последующим развалом Российской Федерации, – не секрет для любого эксперта в течение как минимум последних трех лет. Сейчас понятно, что идет борьба за потемкинскую деревню, которая называется Северный Кавказ. Для кого она строится? Это борьба за потемкинскую деревню перед общественным и мировым мнением – надо создать ощущение, что там идет позитивный процесс. Но беда в том, что этот «позитивный процесс» – фанерный. Внутренние проблемы только обострились. Северный Кавказ – огромный коррупционный источник обогащения и огромная зона бесконтрольных злоупотреблений власти, на которой обогащаются силовики. Катастрофа в том, что президенту не на кого опереться, поскольку то, что Козак называет «тотальная коррупция», захватывает не только местную, но и федеральную власть. То есть на самом деле речь идет о кавказизации российского политического быта. Выхода из ситуации не существует, и все большее число людей это понимает. Кто же в конечном счете персонально ответит за Северный Кавказ? Похоже, что козлом отпущения станет сам докладчик.
Дарья Гармоненко