«Представитель ФСБ сказал, что добавил в кофе немного коньяку»

– Расскажите, как вас задержали сотрудники ФСБ.

– Мы с оператором Леваном Тетвадзе выехали в Беслан, как только стало известно о захвате школы. Беспрепятственно пересекли российско-грузинскую госграницу, и уже в девять утра у меня было прямое включение. Первый конфликт с российскими силовыми структурами произошел в пятницу, когда мы снимали освобожденных заложников в бесланской больнице. Тогда работники прокуратуры Северной Осетии конфисковали у нас и французских тележурналистов кассеты, не утруждая себя объяснениями. А в субботу, 4 сентября, около полудня меня и Левана арестовали в центре Беслана около Дома культуры. Там было много людей, шокированных развязкой. Мы пытались их интервьюировать. Через некоторое время к нам подошел представитель МИД России в сопровождении работников МВД Северной Осетии. Они поинтересовались нашими документами и повели в местное отделение МВД. Нам пришлось объяснять, что, по межгосударственной договоренности, жители приграничного Казбегского района Грузии, где прописаны я и Леван, имеют право без виз пересекать границу и находиться в Северной Осетии в течение 10 суток. После этого нас обвинили в том, что мы работали на месте трагедии без аккредитации МИД РФ. Мы были готовы выплатить штраф 1000 рублей (именно такое наказание предусматривается в подобных случаях), объясняли, что процедура получения аккредитации может занять не один день. Около двух часов нас допрашивали в Беслане в отделении МВД, потом в управлении ФСБ, а ближе к полуночи повезли во Владикавказ.

– О чем вас расспрашивали?

– Интересовались, откуда у нас паспортные вкладыши с пропиской в Казбегском районе, спрашивали о работе. Представитель МИДа по ходу обвинил нас в организации митинга около ДК в Беслане... До того как нас привезли во владикавказское управление ФСБ – «контору», как ее называли те, кто нас сопровождал, – мы просто не понимали причины происходящего. В «конторе» следователь Анатолий Чеботаев обвинил нас в незаконном пересечении межгосударственной границы – наши паспорта были у него, но уже без вкладышей с пропиской в Казбегском районе. Я отказалась давать показания, пока вкладыши не будут найдены. Тогда нас повезли в изолятор МВД. Там мы провели остаток ночи и следующие сутки. Следующие двое суток мы находились уже в изоляторе ФСБ, где нас допрашивали. В процессе допросов я указала следователям на их «прокол». Когда меня спросили, почему номера наших вкладышей, полученных в разное время, разнятся лишь на одну единицу, я заметила, что если известны номера вкладышей, стало быть, они существуют.

– Были ли какие-то грубости в процессе дознания?

– Нет, в этом плане следователи были корректны. Ни в отношении меня, ни в отношении Левана грубостей не было. Он почти не говорит по-русски, поэтому ему предоставили переводчика. Подкармливали бутербродами, кофе...

– Это в него вам что-то подсыпали?

– Да, но до этого еще был суд. Нам отказали в присутствии нашего адвоката и предоставили своего. После того как суд удовлетворил ходатайство ФСБ о 10-дневном предварительном заключении, меня заставили пройти медосмотр. Пока готовились документы о препровождении в изолятор ФСБ на 10 дней, меня угостили кофе. Причем когда я почувствовала неладное, представитель ФСБ сказал, что добавил в кофе немного коньяку, чтобы я смогла снять усталость. Что происходило потом, я просто не помню. Когда пришла в себя, мне показали документ о приводе в изолятор с моей подписью – я не помню, чтобы что-то подписывала. После этого я практически ничего не ела и старалась не пить – боялась.

– Как же вас освободили, если суд вынес приговор?

– Тонкости мне неизвестны. Знаю, что за нас ходатайствовали на правительственном уровне. За несколько часов до освобождения меня посетил некий генерал, выяснял, что я буду говорить по возвращении домой, убеждал не раздувать историю.

– Почему вы обратились к врачам?

– Потому что после той «отключки» никак не могла прийти в себя. Медицинское обследование, проведенное тбилисскими врачами, выявило наличие в организме сильного психотропного вещества.

– Считаете ли вы причиной вашего ареста то, что ваши репортажи отличались от российских?

– Отличие было только поначалу – россияне действительно передавали заниженные данные о числе заложников. Но потом принципиальной разницы между тем, что показывали мы и наши российские коллеги, уже не было. Так что о реальных причинах задержания мне ничего не известно.

– Собираетесь ли вы обратиться в судебные инстанции?

– Это не исключено. Но все зависит от решения руководства моей телекомпании.

Тбилиси