Виктория Панфилова - Жармахан Айтбаевич, что стало причиной столь острого противостояния между правительством и парламентом?
- Земельный вопрос. Он всегда был самым сложным. Проведение реформы в этой области всегда вызывает сложную реакцию и в обществе, и в политике. Немало примеров, когда под знаменем земельной проблемы решаются политические проблемы. И у нас в Казахстане принятие Земельного кодекса не обошлось без проблем. Впервые в новейшей истории Мажилис выразил недоверие правительству страны.
Еще в 1995 году был указ президента, согласно которому земля отдавалась в аренду на 99 лет с правом передачи по наследству. При этом не было права распоряжаться ею. Только право постоянного землепользования. И вот сейчас решили на землю ввести все элементы частной собственности.
- Поддержал ли эту идею президент?
- Да, президент поддерживает. Именно поэтому и началась работа над законопроектом. На протяжении последнего года в стенах парламента вспыхнула полемика вокруг кодекса, а в последние месяцы разгорелась и вовсе острая дискуссия. Депутаты внесли более 700 поправок в подготовленный правительством документ, пять из них наиболее радикально противоречат правительственной редакции.
Прежде всего встал вопрос, насколько сегодня необходимо введение частной собственности на землю. Народные избранники в целях смягчения для крестьян процесса введения частной собственности на земли сельхозназначения настаивали на бесплатной передаче земледельцам части участков, продлении института субаренды до 2007 года, ограничении количества земли одного юридического лица 5% территории административного района, создании специального фонда поддержки плодородия земель и сельхозпроизводителей. Вдвое, до 5% площади района, был урезан и размер земельных участков, арендуемых иностранцами.
- А о чем вы не договорились с правительством?
- Например, правительство предлагает крестьянам выкупать землю. Однако под силу ли это будет фермеру? Средняя стоимость гектара земли в Казахстане равняется 35 тысячам тенге (230 долларов США). А для того чтобы на севере страны получить хороший урожай, необходимо приобрести 350 гектаров. Таких денег у крестьян нет. А на юге, где земля орошаемая, еще дороже - гектар земли стоит 1000-1200 долларов.
Еще немаловажный вопрос: куда направлять средства, полученные от продажи земли? Мы говорим, что эти средства должны быть направлены в специальный фонд, где они должны будут адресно распределяться между фермерами. Правительство, напротив, считает, что эти средства должны поступать в национальный фонд. А это значит, что сельское хозяйство этих денег не увидит.
По этим пяти позициям мы в первом чтении были не согласны. Правительство категорически возразило и направило в адрес палаты письмо, что не приемлет предложения парламента по всем пяти пунктам. Мы, в свою очередь, одобрили и направили в сенат свой вариант документа. Правительство в ответ обратилось в конституционный совет... Все это завершилось тем, что состоялось совместное заседание палат парламента, и двумя третями голосов мы проголосовали за недоверие правительству. В сенате, как и предполагалось, картина вышла принципиально иной - 3 голоса "за", и 34 "против". Таким образом, проект Земельного кодекса, ставшего яблоком раздора между кабинетом и депутатами, ушел на подпись президенту в правительственном варианте. Теперь решать президенту.
- Только ли решение правительственной редакции проекта Земельного кодекса побудило ваших коллег проголосовать столь решительно? Не сыграли ли свою роль "старые обиды" на исполнительную власть?
- Я думаю, что стоит говорить не о противостоянии, а в какой-то мере соперничестве между законодательной и исполнительной ветвями власти. Вообще это нормально - соблюдение равновесия между ветвями власти. Разумеется, претензии к правительству всегда были и будут. По каждому законопроекту бывает такой момент, когда мы с правительством не соглашаемся, а оно с нами. Тогда создаются согласительные комиссии, и мы стараемся найти компромиссные варианты. Но в данном случае я не понимаю, в чем была причина такого резкого неприятия идеи компромисса со стороны правительства. Хотели еще раз доказать, что они выше, сильнее и важнее нас?
