Как становятся островитянами

ОСТРОВА реки Пяндж, на которых обосновались афганские беженцы, - это территория Афганистана, и чтобы попасть на них, кроме разрешения таджикского МИДа, нужно получить "добро" у российских пограничников. Корреспонденту "НГ" удалось побывать на островах вместе с российской телегруппой и двумя фотокорреспондентами из Франции.

Ахмад Шах Масуд мог бы жить

По дороге на Пяндж Жан-Люк Моро, со слов своих коллег, побывавших некоторое время назад в Афганистане, передал историю о двух террористах, убивших Ахмад Шаха Масуда. Как потом оказалось, его рассказ имеет прямое отношение к тому, что мы увидели на островах. Так вот, парижская репортерша, летевшая в числе других журналистов на позиции Северного альянса, в вертолете сразу обратила на них внимание. Эти двое были как не от мира сего и по повадкам совершенно не походили на журналистов. Репортерша толкнула локотком в бок своего напарника по командировке, и тот, понаблюдав за "коллегами", подтвердил ее опасения. Однако ни он, ни она не сообщили об этом сопровождавшему группу охраннику. Посчитали, что раз "северяне" везут эту пару к своему лидеру, значит, их благонадежность вне сомнений. Потом пожалели, что не спасли жизнь лидеру Северного альянса.

Прыжком через границу

В Пянджском погранотряде к нам в машины сели сопровождающие - двое офицеров и солдат с автоматом. Пока ехали к заставе "Тугул", в зоне ответственности которой и находится один из лагерей беженцев, у всех пассажиров и водителей они тщательно проверили документы.

На месте были минут через двадцать пять. Застава обнесена двойным кольцом инженерных укреплений. Оператор нацелился было сделать здесь "картинку", но ему не разрешили. Офицер с заставы еще раз проверил документы и забрал их на время посещения острова. А наши сопровождающие скрылись на некоторое время за воротами заставы и появились уже в куртках без знаков различия.

До острова от "Тугула" километра два с половиной вдоль колючей проволоки и контрольно-следовой полосы. Очертания лагеря и люди в нем видны уже с берега. Официально в документах ООН, миротворческих организаций и миссий он значится как "Тоза-Локай".

- Сколько там беженцев? - спрашиваем у сопровождающих.

- 1600-1800 человек, хотя переписи населения никто не ведет┘

Один из офицеров переговорил с кем-то по портативной рации. Разговор шел на фарси. И через минуту-другую мы двигались по скользкому каменистому дну широкого пянджского оттока на противоположную сторону. Вода за лето заметно спала, а здесь вообще остался только прозрачный ручеек, который мы и перепрыгнули.

На берегу нас встретили несколько мужчин и ватага мальчишек. Один из моложавых мужчин отличался подчеркнутой опрятностью. Из кармана национальной афганской жилетки у него торчала короткая антенна такой же рации, как и у сопровождающих нас пограничников. С пограничниками он поздоровался как старый знакомый. Другие афганцы тоже с охотой протягивали им руки.

Бросилось в глаза, что афганцы шарахнулись от обвешанных фотоаппаратами французов. Причина тут же прояснилась. Нашим сопровождающим задали вопрос, не спрятана ли в фотокамерах гостей взрывчатка. Оказывается, из радиопередач (информацию здесь получают только по радио) "островитяне" наслышаны о подробностях того, как был убит Ахмад Шах Масуд. Впрочем, наши сопровождающие, которые уже не раз знакомили журналистов с беженцами, заметили, что афганцы вообще весьма настороженно относятся к иностранцам, исключая россиян, которых встречают с радушием, не лишенным искренности.

Как живут в "Бухарском царстве"

Если бы кто-нибудь захотел снять фильм про времена, скажем, Бухарского царства или нашествия орд Чингисхана на Азию, лучшей натуры, чем на островах афганских беженцев, не найти. Декорации вряд ли понадобились бы. Переселенцы все делают из подножного материала. "Пекут" на солнце кирпичи из древнейшей глины, строят из них свои приземистые хижины. Из высоченного прибрежного травостоя устраивают шалаши и лачуги на шестах, плетут "ковры", чтобы не холодно было спать на земле, и из них же сооружают крыши для своих жилищ.

"Мечеть" ничем не отличается от других построек. Есть и свой мулла, который следит за соблюдением религиозных установлений.

В глубине острова в галечном грунте вырыт неглубокий колодец, воды в нем буквально на дне, ее извлекают ведром, и колодец сразу наполняется. Видимо, этого вполне хватает для жизнеобеспечения лагеря.

Сам лагерь занимает большую площадь - целый городок, жилищ описанного типа здесь довольно много. Мы заглянули в некоторые. Внутри не было каких-либо "излишеств" в привычном их понимании. Даже утвари как таковой мы не заметили. Кроме больших чанов, из которых беженцы едят руками.

Вообще лагерь напоминает большой и длительный привал в долгом походе.

Сын Бабакула

Опрятный мужчина, возглавлявший встречающих, был представлен нам как начальник лагеря. Шохвали, сын Бабакула (так он назвался сам) был выбран на эту должность самими "островитянами" и официально признан представителями ООН, работающими в Афганистане. Именно "под него" отправляются в "Тоза-Локай" гуманитарные грузы, Шохвали расписывается в их получении. Ему всего 25 лет, но во главе лагеря он оказался не случайно. Его брат воюет в войсках Северного альянса, что автоматически подняло его авторитет среди соплеменников, вынужденных вести здесь робинзонаду. С нами начальник лагеря держал приветливый, но официальный тон. Шохвали, сын Бабакула, подчеркнул свое убеждение в том, что войну с движением "Талибан" надо вести до победного конца.

В разговоре с начальником лагеря я заметил, что здесь очень много физически крепких мужчин. Почему бы им не влиться в ряды войск, воюющих против талибов? Шохвали резонно заметил, что остров не гарантирован от нападения талибов...

А не может ли случиться так, что сотни беженцев ринутся через Пяндж на пограничную "колючку"? Мы не хотим на тот берег, был смысл ответа. Здесь над нами никто не чинит геноцида. Кроме того, каждые 15-20 дней мы получаем все необходимое по линии гуманитарной помощи. Мы свыклись со своим положением, имеем особый статус, прижились здесь и обустроились. А что ждет нас у таджиков, еще неизвестно.

Ожидает ли он притока беженцев в связи с операцией США в Афганистане? За год и в последнее время, говорит шеф "Тоза-Локая", массового притока не наблюдалось. А что будет дальше - одному Аллаху известно.

Патриотизм и ликбез неразделимы

В сопровождении новых знакомых мы прошли в глубь острова к школе. Организовать ее помогли российские пограничники. Школа представляет собой с десяток плетеных сараев. Это "классы" - отдельно мальчишечьи и девчоночьи. В каждом к камышовой стене приделана небольшая грифельная доска. Дети и учителя (преподают только мужчины) сидят на полу.

Афганцы "посадили за парты" не только детей, но и организовали что-то наподобие ликбеза. Когда после уроков по звонку колокольчика и по команде директора дети расторопно построились на линейку, на левом фланге собрались полтора десятка молодых и уже бородатых мужчин.

Сама линейка проходила необычно. В центре выделялась группа 10-13-летних мальчиков, которые голосисто исполнили гимн Исламского Государства Афганистан. Солист декламировал основной стих, а остальные вторили ему припевом. Следом за мальчиками государственные куплеты пропели и девочки. Такие линейки проходят здесь регулярно.

Директора школы зовут Абдулкаюм, сын Абдурахмана. В отличие от других мужчин, которые носят национальное платье, директор одет в старенький клетчатый пиджак и брюки. Из его слов мы узнали, что основные предметы в школе - грамматика, математика и английский. Директор считает, что дети Афганистана должны быть знакомы с самым распространенным западным языком. До своей робинзонады Абдулкаюм Абдурахманович (он с юмором принял обращение к себе на русский манер) уже работал директором, он может преподавать несколько предметов. Некоторые из здешних педагогов также имели раньше учительскую практику, остальных подобрали из наиболее эрудированных и грамотных уже на острове. Многие из школьников - сироты. У некоторых воюют братья.

* * *

Кстати, лукавят-таки и наши пограничники, и начальник лагеря, утверждая, что островитян не становится больше. Как бы не так. За год здесь появилось 25 младенцев. Правда, сколько их умерло, никто не подсчитывал.

С одним из афганских мальцов, увязавшихся проводить нас до Пянджа, я решил сфотографироваться. Но мальчишка испуганно отпрянул. Может быть, и этот на вид двух с половиной - трех лет островитянин опасался, что из "мыльницы", которую я передал коллеге-французу, вылетит не та "птичка"┘