Анклав раздора, отчаяния и надежд

С СЕВЕРА Грузия на всем своем протяжении ограждена мощной и, на первый взгляд, непреодолимой стеной - Главным Кавказским хребтом. Увы, в этой стене множество щелей. Одна из них - Панкисское ущелье. Испокон веков оно служило и тропой войны, и торговым путем. Чеченцы, которых грузины называют кистами (в русской транскрипции - кистинами), пригоняли по ущелью на продажу в Кахетию овец, а взамен покупали все то, чего в горах не изготовишь. Но по этому же ущелью налетали на кахетинские села разбойничьи отряды, грабили их и угоняли в плен детей, молодых мужчин и девушек, чтобы затем продать в рабство в Турцию.

Лишь с начала XIX в., после присоединения к России, избавилась, наконец, Грузия от этих набегов. Тогда же стали заселять Панкисское ущелье мирные чеченцы, а в 1836 г. наиб Джоколо, чеченец, повздоривший с самим Шамилем, перешел в Панкиси со всем своим тейпом и основал там первое кистинское село. Оно и по сей день носит его имя. Всего же в Панкисском ущелье проживает ныне семь-восемь тысяч кистин. За полтора века они сильно огрузинились, был даже период в начале прошлого века, когда они стали активно переходить в христианство, но после революции этот процесс прервался: Грузинскую Православную Церковь советская власть загнала в угол, миссионерство было запрещено, и в Панкиси вновь возобладал ислам. Но тем не менее в каждом кистинском доме есть марани - так грузины называют винный погреб, и вино пришельцы делают не хуже аборигенов-кахетинцев. И пьют тоже не хуже, что по мусульманским понятиям есть большой грех. Вообще в быту кистины больше кахетинцы, нежели чеченцы, и даже в школах преподавание ведется на грузинском языке. Видимо, по этой причине кистин в 1944-м не тронули, тогда как всех чеченцев, живших по ту сторону хребта, выслали в Казахстан.

Осенью позапрошлого года, когда в Чечне началась так называемая контртеррористическая операция, а по существу самая настоящая война, в Панкиси хлынули из-за хребта беженцы. На сегодня их (только официально зарегистрированных в региональном представительстве Верховного комиссариата по делам беженцев ООН) насчитывается около восьми тысяч.

С весны прошлого года в российских СМИ с подачи российских же спецслужб стали постоянно появляться сообщения о том, что в Панкисском ущелье помимо восьми тысяч беженцев находится еще не менее полутора тысяч боевиков, что у них там базы подготовки, военные лагеря и вообще Панкиси стало тыловым плацдармом сепаратистов, совершенно неуязвимым ни со стороны России, ни со стороны Грузии: первые не могут туда обрушить свой контртеррористический удар, потому как это территория сопредельного и суверенного государства, вторых же в ущелье просто не пускают. Как военных, так и полицию, а особенно - журналистов. Насколько мне известно, ни одного представителя прессы в ущелье за последний год не было. А потому приходится питаться слухами и домыслами, ибо, как говорили древние, "о неизвестном все достоверно".

Полторы тысячи - так полторы. Эту цифру назвал недавно в своей программе "Однако" на ОРТ Михаил Леонтьев. С таким же успехом он мог сказать, что боевиков две тысячи. Еще более точные сведения дала газета "Труд": "Склады с вооружением и боеприпасами оборудованы в окрестностях населенных пунктов Панкисского ущелья Дуиси и Омало. В селении Джоколо развернут пункт связи. Севернее села Биркиани расположен учебный лагерь боевиков, а в одном из госпиталей близ селения Ахметы раненные в Чечне бандиты проходят лечение". Эти данные не есть результат журналистского расследования, они приведены со ссылкой... на российские спецслужбы, которые, согласно газете, "располагают неопровержимыми данными о наличии на территории Грузии (то есть Панкисского ущелья. - В.К.) целой инфраструктуры, включая военные "лагеря и базы чеченских сепаратистов".

"Неопровержимость" этих фактов при ближайшем рассмотрении не выдерживает никакой критики - достаточно побывать в ущелье. Мне удалось убедить местные власти, что в их же интересах полная открытость. В сопровождении Тамаза Шашиашвили, заместителя главы администрации Ахметского района, и работника полиции мы приехали в Дуиси. Поскольку поездка получилась экспромтом, нас никто не ждал. Пока разыскивали главу сельской администрации, мы двинулись в сторону школы. Улица была заполнена мужчинами и женщинами, как будто праздник какой, во дворах тоже полно народу. Все объясняется, однако, просто - это результат переизбытка населения. Представьте себе, что число жителей в каком-либо российском селе или городке в одночасье увеличилось бы ровно вдвое! Но среди женщин и мужчин, фланирующих по улицам или занятых по хозяйству во дворах, боевиков я не увидел. Они настолько специфичны, что сразу бросаются в глаза. А глаз у меня достаточно наметанный: в первую чеченскую войну, летом и осенью 95-го, я несколько месяцев провел в Грозном, будучи пресс-секретарем Олега Лобова, тогдашнего секретаря Совета безопасности, назначенного Ельциным по совместительству уполномоченным президента РФ по Чечне. Спутать боевика с мирным беженцем невозможно, настолько они отличаются друг от друга и по одежде, и по манере держать себя, и даже по осанке.

Думаю, что те пятеро, которых мы увидели близ сельисполкома, были точно боевики. Они стояли у "Жигулей" метрах в ста от нас - у одного даже, как мне показалось, висел на плече автомат - и внимательно смотрели в нашу сторону. Потом они сели в машину и медленно проехали мимо нас. За рулем сидел мужчина средних лет в камуфляжной форме и с бородой, за его спиной - тоже в форме и с бородой, но помоложе. Я тихо спросил Тамаза: "Боевики?". Он сделал непередаваемый жест рукой: "А я откуда знаю?" Это можно было понять и как "не задавай глупых вопросов".

Когда потом, уже в Тбилиси, я рассказал об этой встрече Зурабу Жвания, председателю парламента Грузии, он только пожал плечами: "Ну и что? Совершенно не исключаю, что это были боевики. Более того, не исключаю, что их там немало: может сто, может двести, - но только не полторы тысячи. Приходят, насколько мне известно, на побывку к семьям. Границу пересекают, естественно, нелегально, по горным тропинкам. Говорить же о каких-то базах переподготовки или целых военных лагерях просто смешно: надо знать, что представляет собой Панкисское ущелье..."

Действительно Панкисское ущелье невелико: всего 18 километров в длину и 3 километра в ширину у Дуиси. Наличие там военного лагеря можно без труда засечь с воздуха и предъявить фотографии в качестве неопровержимого доказательства грузинской стороне. А так - одни разговоры.

Нет смысла боевикам также держать в Панкиси и склады с вооружением и боеприпасами. Перейти границу по горной тропинке несложно, однако по собственному опыту знаю, что тащить на себе в горах более 40 килограммов невозможно физически. Для чего тогда склады с вооружением и боеприпасами в Панкисском ущелье? Как переправить снаряды, минометы и прочее через хребет? Нет логики и в утверждении, что "в одном из госпиталей близ селения Ахметы раненные в Чечне бандиты проходят лечение". Получается, что там целое ожерелье госпиталей. В таком случае, когда и кем они построены и для каких целей? Полная чушь, если вдуматься. Проходить лечение там нет смысла, это можно сделать без труда в Тбилиси. При нынешней нищете грузинских врачей за вполне умеренную плату можно поместить в любую столичную больницу любого боевика.

Каким же образом Панкисское ущелье стало яблоком раздора между Россией и Грузией - вплоть до введения визового режима? Это, как мне кажется, достаточно убедительно объяснил другой руководитель грузинского парламента, заместитель спикера, известный кинорежиссер Эльдар Шенгелая.

- Российская армия, и это сегодня ни для кого не секрет, завязла в Чечне, - сказал он. - Контртеррористическая операция переросла в партизанскую войну - это тоже ни для кого не секрет. Признавать свое фиаско ни военные, ни политики одинаково не любят. Оказывается, во всех неудачах федеральных сил виновато Панкиси. Получается почти так, что из Панкиси боевики контролируют ситуацию в Грозном. Российские власти обратились с предложением к грузинскому руководству ввести свои войска в ущелье. Мы, конечно, отказали, по многим причинам. Чеченская война - внутреннее дело России, и втягиваться в нее Грузии нет никакого смысла. С другой стороны, что бы дало России ввод ее войск в Панкисское ущелье? Очередные зачистки, какие мы наблюдаем вот уже полтора года в Чечне: горят и превращаются в руины мирные села и города, гибнут или остаются без крова женщины, дети и старики, а боевики легко уходят от возмездия и с еще большим ожесточением продолжают партизанскую войну. Если бы мы разрешили войти в Панкисское ущелье российским войскам, то Грузия получила бы к восьми тысячам беженцам из Чечни еще восемь тысяч беженцев-кистин, и все бы они ринулись в Кахетию. А боевики стали бы методично отстреливать в ущелье русских солдат и офицеров, как они это делают в том же Грозном. Кроме того, Панкиси стал удобным поводом отвлечь внимание от абхазской проблемы: изгнанные из Абхазии (не без помощи российских войск) 250 тысяч человек (Двести пятьдесят! - с экспрессией повторил Шенгелая) - вот уже восемь лет влачат жалкое существование беженцев.

В спорах о том, есть ли в Панкисском ущелье базы и лагеря чеченских боевиков, действительно затушевалась проблема беженцев, в том числе и чеченских. Ведь они, как-никак, - российские граждане, но для России как бы и не существуют. А ведь это восемь тысяч трагедий, сломанных судеб, наконец, восемь тысяч ртов. Если бы не ООН и Международный Красный Крест, беженцы бы умерли с голоду, а с ними и приютившие их кистины, особенно минувшей зимой, после небывалой засухи, поразившей всю Восточную Грузию.

Есть ли базы чеченских боевиков в Панкисском ущелье или нет, я не берусь категорически ни утверждать, ни отрицать, потому что оно стало закрытой зоной, неким анклавом Чеченской Республики. Выход из этой ненормальной ситуации только один - вновь сделать Панкисское ущелье открытой зоной. И указал на этот выход не кто иной, как Аслан Масхадов, предложивший "разрешить свободный доступ журналистам с гарантиями безопасности от обеих сторон, предотвратить гуманитарную катастрофу путем доставки помощи как в Чечню, так и беженцам за ее пределами".

А следующим шагом, видимо, должен стать свободный доступ в ущелье для наблюдателей международных миротворческих организаций, чтобы прекратить все инсинуации вокруг баз, лагерей и пр. Это бы, несомненно, пошло на пользу всем, но в первую очередь - чеченским беженцам и приютившим их кистинам. Нынешняя закрытость на руку прежде всего криминальным силам, которые превратили ущелье в осиное гнездо. Как сказал Уайс Ахматукаев, 70-летний беженец из Шатоя, избранный главой старейшин, "мы сами больше всего страдаем от этих мафиози". Они, по словам аксакала, хорошо спелись со своими грузинскими дружками, те похищают людей в Тбилиси, там же их держат, а ложные следы, чтобы сбить с толку полицию, оставляют в Панкиси.

Самый яркий пример - похищение двух испанских бизнесменов Антонио Требано и Франциско Родригеса, возглавлявших совместную испано-грузинскую фирму. Четверо вооруженных мужчин остановили 30 ноября их "Ауди" недалеко от тбилисского аэропорта, насильно пересадили в свой "Опель-омегу" и укатили в неизвестном направлении. Вечером того же дня "Опель" обнаружили в Ахметском районе недалеко от Дуиси. Несмотря на вылезающие наружу "белые нитки", похищение приписали чеченским боевикам. Прошло уже семь месяцев, но об испанцах ни слуху ни духу, хотя по официальной версии они находятся в Панкисском ущелье. Но в самом Дуиси люди, которым я склонен доверять, уверяли меня, что испанцев в ущелье нет. Когда в июле прошлого года в Биркиани умыкнули двух сотрудниц Международного комитета Красного Креста (МККК) Софью Прокофьеву и Наташу Зуллино, все ущелье всколыхнулось. На десятый день похитители были вынуждены отпустить девушек без всякого выкупа - по настоянию старейшин.

"Если бы испанцы были здесь, мы бы, конечно, это знали", - сказал Ахматукаев. Беженцы в первую очередь страдают от своей же мафии. Когда похитили Софью и Наташу, МККК тут же приостановил гуманитарную помощь. Из-за испанцев практически заморожена эмиграция беженцев в Турцию и Западную Европу, куда мечтает выехать большинство из них. "В Чечню я не вернусь, пока идет война, - говорила мне учительница Аиза Садаева, бежавшая из Грозного в октябре 99-го с четырехлетним сыном и десятилетней дочкой, - наш дом разбомбили и жизни там никакой нет..."

Надежды на будущее Аиза и почти все беженцы, с кем я говорил, связывают с эмиграцией, потому что в Панкиси для них - тоже не жизнь. "Нас здесь не убивают - уже хорошо, - с горечью сетовал Доку Амагов, на вид лет 35-40, представившийся депутатом парламента Чечни. - Вопрос стоит о выживании. Ни работы, ни своего жилья, - мы же не люди, мы - беженцы. А что впереди?".

Действительно: что?