Россия формирует новую закавказскую политику

КОГДА весной прошлого года новое российское руководство заговорило о возможности введения визового режима с рядом стран СНГ, выдвигая в качестве аргумента в пользу такого шага прозрачность границ для распространения международного терроризма, имелись в виду прежде всего Азербайджан и Грузия. Прояснить позиции этих государств отправился тогда секретарь Совета безопасности РФ Сергей Иванов. Он еще не успел покинуть Баку, как президент Азербайджана Гейдар Алиев в интервью "НГ" четко и определенно заявил, что визового режима между Россией и Азербайджаном не будет (см. "НГ" от 20.06.2000). Во вторник, 9 января 2001 года, это недвусмысленно подтвердил находившийся в Баку президент РФ Владимир Путин. Фактически можно сказать, что после визита Путина в Азербайджан российская политика по отношению к странам Закавказья (или Южного Кавказа, как с легкой руки Эдуарда Шеварднадзе нынче модно называть этот регион) определилась в приоритетах.

В годы правления Бориса Ельцина очень многое определял личностный фактор. Так, было известно, что Борис Николаевич не любит Гейдара Алиевича. Ну, не любит - и все тут. И напротив, чем-то пришелся нашему президенту по душе Левон Акопович Тер-Петросян, президент не вполне дружественной Азербайджану Армении. Эти персональные преференции и антипатии наложились на геополитический расклад середины 90-х годов, в котором наличествовали неизбывная тяга азербайджанской элиты к строительству нефтепровода Баку-Джейхан, расцвет западноориентированных нефтяных консорциумов, затуманивание мозгов мировой общественности не вполне достоверными гигантскими запасами бакинской нефти, традиционные армяно-российские симпатии плюс успешно формировавшееся военно-политическое партнерство Москвы и Еревана, политическая игра влиятельного президента Грузии под неясным, но захватывающим девизом "Кто куда, а мы - в НАТО", разгар чеченской войны и пр. Апогеем сложнейшей картины российско-закавказских отношений стал поспешно объявленный удачным для России Стамбульский саммит ОБСЕ, основным итогом которого стало согласие Ельцина с требованием немедленного (в исторических масштабах) удаления всякого присутствия Москвы из все того же Закавказья. Теперь настало время ревизии и этой части ельцинского наследия.

Конечно, ревизовать в пользу России удастся не все. Судя по всему, вывод всех российских военных баз из Грузии - решенное и уже оплачиваемое деньгами Евросоюза и НАТО дело. Вопрос только в сроках, и сейчас Москва пытается затянуть этот процесс, давя при этом на Грузию визовым сапогом и щелкая экономическими ножницами. Но на сегодняшний день ясно, что Грузия, никогда и не бывшая с момента обретения ею независимости союзником России, перестала им даже считаться. Понятно, что в Кремле решили более не обращать внимания на виртуальное пугало в виде движущегося к берегам Черного моря НАТО и довольно трезво рассчитали реальную сумму возможной поддержки Западом Грузии как весьма и весьма незначительную. Соответственно невелики для Москвы и потери от ухудшения отношений с Тбилиси, да и они со временем (если нынешний прагматизм будет последовательным) могут обернуться даже и выигрышем.

Еще один элемент ельцинского наследия - незаметно для российской дипломатии, но последовательно ухудшавшиеся отношения России с ее, казалось бы, вечным союзником - Арменией. Практически не обращавшая внимания на крайне болезненные внутренние политические, экономические и демографические процессы в Армении Москва неожиданно столкнулась сперва с полной расчисткой армянского политического поля от пророссийских политиков, затем - с непонятной для себя "равноудаленностью" армянской дипломатии. Не вполне определившись, Кремль ведет вялотекущие полузакрытые консультации с армянскими политическими фигурами не первого ряда, иногда выказывая Еревану свое неудовольствие в виде демаршей чисто протокольного характера. Многое может прояснить предстоящий в мае официальный визит Владимира Путина в Ереван, но не исключено, что до этого президент Армении будет принят на высшем уровне в Вашингтоне Джорджем Бушем. Во всяком случае, пока российская политика по отношению к Армении может быть охарактеризована как сдержанная, выжидательная.

Возвращаясь же к Азербайджану, можно сказать, что Владимир Путин зафиксировал то, что наработали за последний год уже упоминавшийся Сергей Иванов, а также глава "ЛУКОЙЛа" Вагит Алекперов и руководитель российской государственной компании "Транснефть" Семен Вайншток. Алекперов с самого начала активно, но в сравнительно небольших объемах участвовал практически во всех азербайджанских нефтяных проектах. Вайншток же основное внимание весь прошлый год уделял модернизации нефтепровода Махачкала-Новороссийск. Российские нефтяники скептически оценивали возможность постройки нефтепровода Баку-Джейхан, вполне реалистически оценивая безальтернативность для Азербайджана российского транзита углеводородного сырья. В предновогоднем интервью журналу "Эксперт" Вайншток прямо сказал, что государству выгодно то, что выгодно "Транснефти", и оценил при этом объективно антироссийский вариант нефтепровода Баку-Джейхан как неэкономический проект.

Уже сейчас итоги поездки Путина в Азербайджан оцениваются и в Москве, и в Баку как позитивные. Можно без большого преувеличения сказать, что новую линию российской политики проложили сюда именно совбезовский Иванов вкупе с нефтяными Алекперовым и Вайнштоком. Фигур такого масштаба, заинтересованных в укреплении российско-грузинских или российско-армянских связей, пока что не нашлось. В этой связи можно говорить о неплохой перспективе российско-азербайджанских отношений - есть влиятельные фигуры, лично в этом заинтересованные. К тому же Москва осторожно пытается сейчас изменить и международный фон, до сих пор складывавшийся в Закавказье не в ее пользу. Об этом говорит недавнее заявление высокопоставленного российского дипломата о возможности для России стать ассоциированным членом спонсируемого ЕС проекта ТРАСЕКА, который ранее Кремль и Смоленка "в упор не видели".

Одновременно крайне сильную партию сыграл и Гейдар Алиев, показавший в очередной раз свои политические таланты. Он в нужный для Азербайджана момент прекратил дразнить Москву поддержкой чеченцев, спихнув всю вину за это на оппозицию; убедившись в дальнейшей бесперспективности игры вокруг недостроенных или непостроенных нефтепроводов, вернулся к реальному российскому варианту; сохранил для своей страны не менее полумиллиарда долларов в год поступлений от работы азербайджанцев в России. Не менее силен для Алиева и внутриполитический эффект - он сумел наладить отношения с Россией, что для подавляющего большинства азербайджанцев очень важно. Зная Гейдара Алиевича, можно не сомневаться также и в том, что он добился от Москвы негласного отказа от негласной же, но - что греха таить - имевшей место поддержки одного из возможных претендентов на президентское кресло в Баку Аяза Муталибова. Уровень же алиевского гостеприимства, теперь известный и Владимиру Путину, славится даже и в богатом подобного рода традициями Закавказье.

ВОЗЛОЖЕНИЕМ на президентские плечи черной мантии почетного доктора Бакинского славянского университета завершился вчера визит Владимира Путина в Азербайджан. Здешние политические круги с большим энтузиазмом восприняли этот визит вовсе не только потому, что это вообще первый официальный визит президента РФ в Баку. Здесь придают большое значение неприметным - на российский взгляд - соглашениям из числа подписанных накануне. Скажем, соглашению о международном автомобильном сообщении, означающему открытие изрядно затрудненного до сего дня потока товаров из Баку в Россию и, наоборот, через Дагестан, включая пресловутые гвоздики.

Трижды в ходе визита было сделано Путиным заявление о том, что Россия не введет визового режима для пересечения российско-азербайджанской границы. Выступая здесь в парламенте, президент России отметил, что визовой режим с Грузией введен только для защиты национальной безопасности РФ. Уровень же сотрудничества с Азербайджаном в этой области, "особенно в последнее время", отметил Путин, таков, что никаких дополнительных мер не требуется и виз не будет.

Понятно, что все происходящее во внешней политике вообще азербайджанцы воспринимают через призму карабахской проблемы. Здесь возлагают надежду на созданную в 1998 году и неоднократно упоминавшуюся на пресс-конференции Владимира Путина и Гейдара Алиева "кавказскую четверку" (Грузия, Армения, Азербайджан и Россия) как механизм встреч руководителей четырех кавказских государств. Сам факт, что, по словам Путина, Карабаху "было уделено очень много" времени на переговорах, означает как минимум возможный сдвиг проблемы с мертвой точки. Из ставших известными договоренностей на этот счет - намерение Москвы активизировать свои посреднические усилия на этом направлении, причем с одобрения Баку. Таким образом, Россия перехватывает инициативу у США. Вообще ранее приходилось слышать, что Запад возлагал надежды на Грузию и Азербайджан, которые могли ослабить влияние России в Закавказье и продвинуть там влияние НАТО. Сейчас Путин, как уже говорят в политических кругах в Баку, основательно подрывает эти надежды.

Отметим, что есть иные стимулы оживления карабахских переговоров. В последнее время Запад дает понять, что не хочет больше оказывать гуманитарную помощь Азербайджану, точнее, азербайджанским беженцам из Карабаха, поскольку переговорный процесс после Бишкекского соглашения о прекращении огня не дает результатов.

Что касается совместного заявления о принципах сотрудничества по Каспию, то его воспринимают здесь лишь как один из шагов к отдаленной цели. "Сближение позиций" двух стран по Каспию, по словам Путина, это факт. А сам по себе подписанный документ еще не означает раздела Каспия - в частности, Тегеран придерживается вовсе не тех принципов раздела, которые были декларированы в Баку. Но, по крайней мере, перед нами позитивное движение, а пока что решено, говоря вчерашними словами российского президента, сотрудничать на Каспии на двусторонней основе, пока нет многосторонних договоренностей.

В целом все происходящее здесь хорошо вписывается в политику, проводимую 77-летним Гейдаром Алиевым, которого российские политологические круги называют "южным Кекконеном", а курс его - классическим повторением политики "активного нейтралитета", практиковавшейся покойным финским президентом. Сравнение неслучайное - сам Алиев говорил о своих встречах с Кекконеном и о том, чему учился у него. Алиев старается в равной степени сотрудничать и с Западом и с Москвой, используя связи с одной стороной как стимул для активизации другой. Иное дело, что ранее в Москве у него не было достаточно достойного партнера для такой тонкой игры. "Закавказское уравнение" Путина видится в Баку следующим образом: оживление связей с Азербайджаном он уравнивает переводом тяжелой техники из Грузии в Армению и еще предстоящей активизацией связей с Ираном. Однако добавим, что так и не решенный вопрос о Габалинской РЛС Алиев держит в запасе...