Угроза войны в Центральной Азии не становится менее реальной

Одним из главных событий уходящего года в Узбекистане, несомненно, стал судебный процесс, состоявшийся осенью в Ташкенте, над группой членов Исламского движения Узбекистана (ИДУ) - вооруженной оппозиции, ставящей своей целью свергнуть ненавистный ей режим Ислама Каримова и установить исламское правление.

Впрочем, официальный Ташкент не желает признавать ИДУ политической оппозицией, предпочитая называть его членов преступными элементами, совершающими террористические акты, разбойные нападения и убийства.

Несмотря на предпринимаемые действия, спецслужбам Узбекистана до сих пор не удалось задержать руководителей ИДУ Тахира Юлдашева, Джумабоя Ходжиева (Намангани) и Салая Мадаминова (Мухаммад Салих). Суд над ними проходил заочно. Первые двое были приговорены к смертной казни, а Салих, претендовавший в начале 90-х гг. на пост президента Узбекистана, но проигравший на выборах Исламу Каримову, - к лишению свободы сроком на 15,5 лет.

Заочный суд, когда на скамье подсудимых отсутствуют главные обвиняемые, некоторым может показаться скорее "судебным шоу", нежели, как это принято в демократических странах, процессом, где стороны ищут истину. У США, например, и в мыслях нет устраивать заочный суд над "террористом # 1" Усамой бен Ладеном, Россия не собирается заочно судить Хаттаба. К чему подобное надо было устраивать узбекским властям?

Есть ряд причин. Одна из них - желание еще раз уверить мировое сообщество, что ИДУ - это не просто кучка вооруженных негодяев, поддерживаемая радикальными исламскими кругами, а организация, которая несет серьезную угрозу миру и стабильности в огромном Центрально-Азиатском регионе, является составной частью грандиозного плана радикального ислама, который предусматривает в XXI в. объединить 50 государств мира в единый Исламский халифат с центром в Саудовской Аравии. Частью этого халифата, в котором жизнь будет управляться по законам шариата, должна стать Центральная Азия. Как известно, у исламских экстремистов свой взгляд на новый формирующийся мир и его противоречия, они отвергают переговорный процесс и мирное урегулирование как принцип решения конфликтов. Идеологи радикального ислама заявляют, что для режимов, где руководствуются западными идеалами (а Узбекистан определил свой путь развития как светский), имеется лишь один ответ мусульманского мира: джихад - священная война.

Осознание того, за какие ценности ведет борьбу Узбекистан, как здесь надеются, будет способствовать тому, что мировое сообщество поможет ему в этой борьбе.

Можно предположить, что Узбекистан хочет получить от мирового сообщества и своеобразную индульгенцию на любые действия против ИДУ. Теперь, имея на руках судебный приговор, то есть решение, вынесенное от имени страны, Узбекистан может, например, обратиться в Интерпол, членом которого он является, с просьбой помочь в поимке преступников. Но и для могущественного Интерпола такая задача будет скорее всего не по зубам. Тахир Юлдашев и Намангани, как и Усама бен Ладен, базируются в Афганистане, где Интерпол бессилен, а полагать, что талибы выдадут Узбекистану "на расправу неверным своих братьев по исламу", по меньшей мере наивно.

Что касается Салиха, то по приглашению норвежского парламента он теперь постоянно проживает в Осло, и трудно поверить, что норвежские власти, считающие этого противника Ислама Каримова "узником совести", согласятся на его арест и депортацию в Узбекистан.

Все это в Ташкенте прекрасно понимают. Не хотят понять другое: что именно проведение социально-экономического реформирования экономики таким образом, как это делалось доныне, и создало благоприятную среду для распространения идей радикального исламизма.

По оценке посла России в Узбекистане Дмитрия Рюрикова, Центрально-Азиатский регион все больше становится похожим на "прифронтовую полосу". Как ни горько слышать такие слова, но узбекистанцы все отчетливее стали осознавать, что светско-религиозный конфликт между ИДУ и официальным Ташкентом действительно способен привести к гражданской войне с последствиями, несоизмеримыми с той трагедией, которая произошла в Таджикистане.

Какие факторы привели к тому, что именно религиозная, точнее говоря, духовная сфера превратилась в арену противостояния власти и части общества? Вероятно, главная причина одна: из-под религиозной формы протеста проступает недовольство различных слоев населения своим социально-экономическим положением - безработицей, нищетой и социальной бесперспективностью.

Сегодня в Узбекистане мало кто верит бравурным речам, звучащим на телевидении и радио, на страницах узбекистанской прессы, твердящей о благоденствии в республике. Подавляющее большинство населения едва сводит концы с концами, растет уровень безработицы, подстегиваемой неблагоприятной демографической обстановкой. За воротами остановившихся или едва работающих предприятий оказались тысячи квалифицированных рабочих. А когда школы торжественно отправляют "в большую жизнь" своих выпускников, эти праздники в каждой отдельной семье становятся праздниками с "горчинкой": ведь неизвестно, найдут ли себе работу вчерашние школьники и вообще каковы их перспективы.

Впрочем, официальная статистика останется радужной: как свидетельствует прошлогодний доклад о человеческом развитии в Узбекистане, "уровень зарегистрированной безработицы очень низок и в 90-е годы не превышает 0,45%". Но официальной статистике, как говорят международные эксперты, следящие за экономическими процессами в Узбекистане, можно верить с оглядкой. Подтверждает это и представитель ООН и ПРООН в Узбекистане Павел Крал, утверждающий, что обнародуется только благоприятная для властей статистика.

Оценка проводимых в Узбекистане экономических реформ специалистами не просто критична, но зачастую убийственна. Например, востоковед-арабист, бывший сотрудник президентского аппарата Баходир Сидиков считает, что "выдвинутый президентом Каримовым лозунг "Узбекистан - государство с великим будущим" пуст, как барабан, и служит лишь словесным прикрытием того, что при нынешней власти у подавляющего большинства населения нет никакого будущего. Как можно построить какое-либо будущее, не говоря уже о великом, на ограниченной территории (большая часть страны - пустыни и полупустыни) с чрезвычайными возможностями, находясь в постоянной конфронтации со всеми соседями, когда ни у Узбекистана, ни у окружающих его государств нет выхода к морю и, самое главное, когда из-за эгоизма правителей страна буквально "обглодана до костей"? Из общества, устремленного в будущее, Узбекистан постепенно становится обществом, ориентированным на далекое прошлое, что само по себе уже есть показатель социальной стагнации и отсутствия динамики развития".

Говоря о характере народа, в Узбекистане любят повторять, что узбек - человек очень спокойный и уравновешенный и, пока не сносит последней рубашки и не съест последний кусок лепешки, он никогда не позволит себе выступить против законной власти. Но вот Тахир Юлдашев не без гордости уверяет, что численность ИДУ постоянно повышается за счет идущего из Ферганской долины пополнения и в настоящее время в рядах движения состоят уже семь тысяч человек.

Значит ли это, что счет людей в Узбекистане, "сносивших последнюю рубашку и съевших последний кусок лепешки", идет на тысячи? Может быть, это просто бахвальство руководителя ИДУ или желание припугнуть своих противников? Увы, есть обстоятельства, заставляющие поверить Юлдашеву.

До начала военной операции нынешней осенью в Сурхардарьинской области, куда прорвалась группа боевиков ИДУ, их количество было известно достаточно точно: около ста. Военные получили приказ уничтожить их всех, не беря в плен никого. И в конце концов все боевики, взятые военными подразделениями "в клещи", были уничтожены - не ушел ни один. Но когда подсчитали убитых, оказалось, что их более 120. Откуда еще взялись эти два десятка парней? Ответ искали недолго: это были примкнувшие к террористам местные жители.

Можно, конечно, считать, что боевики насильно заставили их взять оружие. Но те, кто знает об этом факте, считают, что, вероятнее всего, воевать они согласились добровольно из-за своей нищеты, не захотев упустить возможность хоть немного подзаработать.

Кстати, приговор, вынесенный Тахиру Юлдашеву и Джумабою Ходжиеву, не мог быть обжалован, но приговоренные имели право ходатайствовать о помиловании. Этим правом они не воспользовались.