Игорь Ротарь НЕДАВНИЕ бои в Узбекистане и Киргизии и тот факт, что правительственным войскам двух государств вновь (уже во второй раз!) не удалось разбить исламских повстанцев, дают основания предполагать, что в самое ближайшее время в широкомасштабную войну могут оказаться втянуты большинство государств этого обширного региона.
Действительно, когда анализируешь, по каким именно "точкам" наносят свои удары "исламисты", создается впечатление, что они (или же те силы, которые за ними стоят) в реальности вовсе и не собираются свергать "диктаторский режим" Ислама Каримова, а ставят перед собой гораздо более глобальные (по разрушительной силе) задачи.
Исламские повстанцы вольно или невольно пытаются взорвать ту "мину", которая была заложена еще в двадцатые годы при создании национальных республик. Проблема заключается в том, что государства в Средней Азии никогда не строились по национальному признаку, причем и само это понятие было достаточно условно. Так, еще в 1921 году коренное население Средней Азии на вопрос о национальности отвечало: "Мусульманин". Неприемлемость для местных условий самого принципа национально-территориального размежевания еще более усугублялись тем, что границы нередко проводили произвольно, без учета этнических и политических реалий. В итоге сегодня в Средней Азии можно выделить около десяти "спорных территорий", на которые одновременно претендуют два титульных народа.
По странному стечению обстоятельств атаки исламистов совпадают с наиболее болезненными "узлами" в Средней Азии.
Так, в 1990-м в Ошской области Киргизии (куда ныне вторглись боевики Джумы Намгани и Тахира Юлдашева) уже произошли кровавые столкновения между местными узбеками и киргизами, повлекшие за собой многочисленные человеческие жертвы. Полностью последствия конфликта не преодолены и сегодня: местные узбеки по-прежнему считают этот регион своей исконной территорией и крайне болезненно воспринимают засилье (по их мнению) в бизнесе и сферах власти представителей титульной нации. По сути, нарушить нынешний хрупкий мир может любой неосторожный шаг. Об опасности возникновения нового узбекско-киргизского конфликта заговорили еще несколько лет назад, когда здесь появились приверженцы фундаменталистского направления в исламе, "окрещенные" местными жителями ваххабитами. "Проблема заключается в том, что большинство так назывемых ваххабитов Киргизии по национальности - узбеки. И в киргизских СМИ уже появились статьи, где всех узбеков республики огульно называют ваххабитами. Создается впечатление, что определенные силы хотят вновь повторить ошскую трагедию, но уже придав ей новую религиозную окраску", - убеждал около двух лет назад корреспондента "НГ" президент Исламского центра Республики Киргизия, узбек по национальности, Садикджан Камалуддин. Сегодня же ситуация обострилась резко: кроме приверженности ваххабизму, местных узбеков могут обвинить еще и в пособничестве "вторгшемуся агрессору".
Узбекско-киргизская коллизия - не единственная болезненная проблема юга республики. Территориальные споры между Бишкеком и Душанбе не решены и сегодня. Граница между двумя государствами обладает крайне причудливой, осложненной множеством анклавов конфигурацией. Практически каждое лето здесь происходят стычки из-за воды между киргизами и таджиками. Сегодня же именно в этот район Ошской области вторгаются узбекские исламисты. Отметим, что в данном случае эпитет "узбекский" можно употреблять лишь с большой долей условности: среди вторгшихся боевиков немало и таджиков.
Последнее время на территории Киргизии все активнее заявляют о себе уйгурские сепаратисты из соседнего Китая. По официальной статистике КНР, население Синьцзян-Уйгурского автономного района (СУАР) 15 миллионов человек. Численность тюркоязычных народов мусульманского вероисповедания около 9 миллионов человек, то есть 60% населения. Из них уйгуров - более 7 миллионов, казахов - 900 тысяч, киргизов - 130 тысяч. Сегодня в СУАР существует достаточно мощное сепаратистское исламское подполье, которое координирует свои действия со своими единомышленниками из бывшего СССР. Так, например, в декабре 1997 г. подданный Саудовской Аравии, уйгур по национальности, Мухаммадамин Туркистони вручил одному из лидеров узбекских исламских радикалов Тахиру Юлдашеву 260 тыс. долл. для закупки оружия. Половина его в соответствии с требованиями Туркистони была передана уйгурским сепаратистам КНР. Примечательно, что всего через полгода после этой встречи уйгурские исламские радикалы совершили два громких теракта на юге Киргизии.
Подобная согласованность действий вполне логична: Восточный Туркестан (историческое название СУАР) с этнокультурной точки зрения является частью Среднеазиатского региона, и если удастся дестабилизировать обстановку по обе стороны границы, это существенно усложнит положение как китайских властей, так и лидеров среднеазиатских государств.
С точки зрения дестабилизации обстановки не менее опасен и другой регион, куда вторглись боевики Намангани и Тахира Юлдашева - Сурхандарьинская область Узбекистана. Бои шли здесь в горных областях республики, где проживает немало таджиков. Примечательно, что, по некоторым сведениям, боевики начали просачиваться сюда еще зимой. Местные жители отнюдь не противились вооруженным гостям и даже оказывали им теплый прием. Подобное поведение местных жителей было легко объяснимо: исламисты покупали за деньги продовольствие, что служило немалым подспорьем для бедных крестьян.
Неподалеку от этих мест находится и другой анклав проживания таджиков в Узбекистане - Бухара и Самарканд. Таджики считают эти города своими древнейшими центрами национальной культуры. То обстоятельство, что в 1924 году эти города отошли к Узбекистану, болезненно отразилось на консолидации таджикской нации. Не исключено, что если бы эти древнейшие центры культуры "достались" Таджикистану, то трайболизм (понимаемый в данном случае как узкорегиональное самосознание) не принял бы в республике столь уродливые формы. Немало людей в Таджикистане убеждены, что их родина сможет стать полноценным государством лишь после возвращения этой "колыбели таджикской цивилизации". Примечательно, что еще около трех лет назад полевой командир оппозиции Мирзо Зиеев в открытую пообещал, что рано или поздно Бухара и Самарканд будут принадлежать Таджикистану. Сегодня именно этого человека, ставшего теперь министром по чрезвычайным ситуациям Таджикистана, чаще всего обвиняют в поддержке узбекских исламистов.
Дополнительной сложностью для лидеров среднеазиатских государств является то обстоятельство, что они вряд ли смогут даже на время забыть о собственных разногласиях и объединить свои усилия в борьбе с угрожающей им провокацией. Так, например, на сегодняшний день у Киргизии и Узбекистана 130 несогласованных участков границы. Ташкент не утруждает себя переговорами с Бишкеком и сдвигает границу в выгодном для себя направлении, а отдельные ее участки попросту минирует. Характеризуя политику Ислама Каримова в пограничном вопросе, Аскар Акаев заявил, что "узбекский президент похож на многоглавого китайского дракона, который появляется, когда ему выгодно, и также внезапно исчезает". Не урегулированы территориальные споры Ташкента и с Астаной. Еще в советское время в аренду Узбекистану были переданы казахские земли. Сегодня Казахстан настаивает на возвращении этих территорий. Особенно обострилось положение около года назад, когда на границе даже вспыхивали перестрелки. Рассчитывать же на поддержку туркменского лидера, подчеркнуто дистанцирующегося от всех совместных инициатив среднеазиатских президентов и установившего "теплые и дружеские" отношения с талибами, - и вовсе глупо.
Попытаемся разобраться, кому же сегодня может быть выгодно "разбередить" застарелые среднеазиатские раны.
Во-первых, несомненную пользу среднеазиатская смута принесла бы афганскому движению "Талибан". В этом случае и среднеазиатским лидерам, и Кремлю пришлось бы заняться "тушением пожара" в собственном доме, и у них попросту бы не хватило сил поддерживать противника талибов Ахмад Шаха Масуда.
Примечательно, что, судя по всему, именно этой версии придерживается и узбекский президент Ислам Каримов. Сегодня напуганный сурхандарьинскими событиями узбекский лидер решил смягчить свою ранее бескомпромиссную по отношению к талибам позицию. На прошедшей на днях встрече с Ниязовым узбекский лидер неожиданно фактически поддержал позицию Ашхабада по вопросу взаимоотношений с талибами.
Определенная выгода в "экспорте исламской революции" есть и у таджикской оппозиции. После окончания гражданской войны в Таджикистане интерес к ней у зарубежных спонсоров пропал, и для новой финансовой подпитки таджикским исламистам не помешала бы новая военная кампания.
И, наконец, "пожар" в Средней Азии не противоречит и интересам Исламабада. Вскормив собственноручно движение "Талибан", пакистанские власти выпустили из бутылки неуправляемого джинна. Пуштуны (а большинство талибов принадлежат именно к этому народу) компактно проживают как в северном Пакистане, так и в южном и центральном Афганистане. Нельзя исключить, что, расправившись с Ахмад Шахом Масудом и подчинив себе весь Афганистан, талибы не остановятся на достигнутом, а захотят "освобождать" своих соплеменников уже по ту сторону границы. В этой ситуации для Исламабада важно направить "энергию" талибов в другое русло: например, на помощь "изнывающим под властью безбожников" среднеазиатским мусульманам.
 |
