Логика негативных обстоятельств

НОВОЕ время поставило Россию и Грузию перед необходимостью цивилизованного сосуществования независимых государств. Однако, чтобы между двумя исторически соседствующими государствами сложились отношения, построенные на новых ценностях, им необходимо освободиться от ошибок прошлого. И чем скорее это будет сделано, тем эффективнее будут протекать процессы социально-экономического развития обеих стран. К сожалению, действительность отражает нечто противоположное. И здесь необходимо глубоко уяснить себе, что факт нежелательных по характеру взаимоотношений - не просто повод для сожаления. Речь идет о таких реалиях, которые наносят ущерб обеим сторонам, причем на самом, быть может, ответственном для них историческом этапе.

Сумеют ли Борис Ельцин и Эдуард Шеварднадзе разгрести завалы между Россией и Грузией? Фото Артема Житенева и Владимира Сварцевича (НГ-фото)

Антикоммунистическое движение в той или иной степени носило антиимперский характер в тех советских республиках, куда был осуществлен экспорт большевистской модели. Не составила исключения и Грузия. Иное дело, что антиимперское направление антикоммунизма в начале 90-х гг. оказалось действительно радикальным и продлилось по времени дольше, чем это было необходимо. Нельзя отрицать и того, что в действиях новых постсоветских властей, объявивших Грузию независимой, было больше антиимперских декораций, чем реальных мер по демонтажу коммунистической системы. Это был период, когда очень многим в Грузии пришлось испытать ту боль, которую вызывает грубая политическая конъюнктура. Но нельзя не заметить, что, несмотря на сильнейшее политическое давление, в бурлившем страстями обществе оказалось немало и тех, кто сопротивлялся разнузданному радикализму и отстаивал свою гражданскую позицию до конца. Первым следует назвать философа Мераба Мамардашвили, мудрые и смелые высказывания которого призывали народ к политической уравновешенности и благоразумию.

Нараставшее в стране сопротивление послужило катализатором государственного переворота в 1991-1992 гг., морально и политически поддержанного народом. Но мгновенное преодоление инициированного бывшей властью антикремлевского радикализма оказалось делом невозможным. Тем не менее примерно с 1994-1995 гг. искоренение этого изъяна в политическом сознании определенной части населения Грузии стало очевидным.

Думается, что три-четыре года для преодоления столь крайних взглядов не слишком большой срок, и, как это ни покажется кому-то неожиданным, главную и решающую роль в уравновешивании грузинского политического мышления сыграл Эдуард Шеварднадзе.

Сбалансированность грузинского политического сознания и преодоление радикализма ни в коей мере не подразумевают возврата к коммунистическому или царистскому прошлому и реанимацию капитулянтской позиции по отношению к России.

А ведь начиная еще с 1801 г., когда Грузия была вынуждена подчинить себя Москве, историческое прошлое заложило прочную основу для подобного мышления. Часть населения Грузии, хотя и немногочисленная, не случайно восприняла отрицание антирусского радикализма именно как признак возврата к политическому прошлому. Для левых же и прочих прокоммунистических сил и по сей день невозможным представляется существование Грузии вне протектората России.

Подобное представление имеет свои глубокие многовековые корни. В отношении народов Российской империи царизм на протяжении ряда столетий демонстрировал претензии на роль доброжелательного и объективного наставника. В то же время такой метод позволял России ловко манипулировать внутренними делами покоренных стран. В этом плане сколько-нибудь существенных изменений не произошло, как известно, и в советский период.

Безусловно, успех проводимой политики во многом зависел и от государственного самосознания покоренных народов. К сожалению, упомянутый метод с успехом применялся и в Грузии, причем данный исторический рецидив имеет место и сегодня. Люди же, которые склонились к этому методу и, как следствие, стали слепым орудием в борьбе против интересов собственной родины, относятся к той категории населения Грузии, которая от рождения привычна к поиску внешних сил для реализации своих частных, меркантильных интересов. Ведут они этот поиск и вне пределов страны. Было бы не так страшно, если бы проявление столь порочного пережитка лишь этим и исчерпывалось. Опасно то, что "бунтари", покинувшие Грузию в поисках некоей справедливости, но прежде всего ради личных интересов, стремятся обрести сторонников, нередко прибегая, как правило, к явной лжи, поскольку создание образа врага в лице России требует именно лживости и враждебности к самой Грузии. Россия не раз ошибалась, опираясь на подобную неверную информацию.

Глубокие корни психологии и сознания "державности", ее многовековая инерция понятны, но суть целей посткоммунистической эпохи требует резкого уменьшения этой инерции. Если наша эпоха и в самом деле является эпохой становления в России демократического общества, то этот процесс непременно должен быть направлен и на преодоление имперско-державного мышления.

Поэтому в условиях новых ценностей совершенно неоправданно и непонятно использование двойного стандарта, тем более - вмешательство в соседние конфликты и внутренние дела с претензией на установление наиболее справедливого порядка. Понятно, что преодоление состояния "державности" - процесс крайне сложный, связанный с отказом от стереотипного подхода к себе и другим; даже при разных политических системах (царской, коммунистической) Россия стойко оставалась таковой, но в современных условиях сохранение психологии "державности" наносит ущерб в конечном итоге и самой России. Между тем нельзя не учитывать, что подобное отношение воспринимается освобожденным сознанием как попрание национального и политического самолюбия, а также в качестве и "русской причины" превращения государственной независимости и демократии в фикцию.

На этом фоне совершенно неуместно выглядит недовольство, проявляемое Россией по поводу западной ориентации Грузии. Между тем абсолютное большинство посткоммунистических стран, включая и саму Россию, придерживается той же ориентации. Поэтому не очень понятна логика тех "наблюдателей", которым кажется, что Грузия должна быть подконтрольной в своей ориентированности и согласовывать такие вопросы с Россией и СНГ в целом.

Сталинизм был оценен в России не как социальный или политический, а в основном как грузинский феномен. Логическим продолжением данного обстоятельства является и попытка неверного толкования роли Эдуарда Шеварднадзе в перестроечных и постперестроечных процессах, в налаживании и развитии российско-грузинских отношений. Думается, неправомерно ставить под вопрос демократичность Шеварднадзе из-за его коммунистического прошлого, как и вменять ему в вину все последствия развала империи.

Ни демократами, ни коммунистами не рождаются. Выбор одного либо другого направления обусловлен взаимодействием исторических факторов и обстоятельств с эволюцией личности. Примеров тому достаточно и в самой России, и за ее пределами.

Главное в том, чтобы верно был определен, понят и воспринят критерий демократичности.

Стремление к прозападной ориентации отражает необходимость перехода на демократические ценности, а не отказ от добрососедских отношений с Россией. С этой точки зрения близость позиций во взаимоотношениях определяется не только соседством, особенно в современных условиях. Турция и Иран также являются близкими соседями Грузии. Однако добрососедские взаимоотношения с ними строятся на соблюдении демократических принципов и признании взаимного суверенитета.

Именно в игнорировании этих основополагающих принципов заключается причина нежелательного характера российско-грузинских взаимоотношений. Не раз приходилось слышать от российских политиков вопрос: в чем причина того, что Грузия, которая исторически страдала от притязаний Турции и некогда предпочла протекторат России, так резко изменила свою ориентацию? Думается, ответ уже дан.

Если, допустим, какое-то государство, даже в случае ориентации на западные ценности, считает неравноправные взаимоотношения с Россией непреложным и чуть ли не единственным условием демократичности, то это его право, но, будь это так, не существовало бы и проблемы и все те государства, которые стоят на пути преодоления объективных противоречий в процессе демократизации, тотчас удовлетворились бы статусом подданных России. Однако как быть, когда любое подданство уже само по себе отрицание демократии?!

Проведем исторические параллели (вспомним хотя бы противоречия между штатом Техас и федеральным Центром) - и мы увидим, что противоречия, скажем, между центральной властью в Грузии и Аджарским регионом вполне естественны, причем не чужды они и российской действительности. И, вероятно, подобные состояния нельзя рассматривать как причины, даже побочные, нежелательного характера российско-грузинских отношений. Почему же должно вызывать недоумение вполне суверенное и демократичное решение властей Грузии иметь собственные вооруженные силы, в том числе и пограничные?

Как государственная суверенизация страны, так и суверенизация региональных субъектов - процесс сложный, но естественный. Искусственное ускорение этого процесса как сверху, так и снизу равнозначно реанимации коммунистических методов или же сознательному потворству воцарению неуправляемого хаоса. Поэтому государственно-территориальное самоопределение молодых независимых государств носит такой же переходный характер, как и общий процесс модернизации. И если кто-то желает возникшие в этом процессе естественные противоречия "вынести" за пределы одной страны и представить их как противоречия между Россией и Грузией, то либо он не понимает сути современного постсоветского модерна, либо его снедает желание воспрепятствовать развитию российско-грузинских взаимоотношений.

Нельзя забывать, что и Россия, и Грузия (как и другие посткоммунистические страны) - это субъекты с почти одинаковой политической судьбой. Освобождение от коммунистического прошлого и социально-государственная трансформация в новое качество во многом зависят от характера их отношений и, более того, от реальной дееспособности и мощи каждого государства. И здесь без взаимного содействия не обойтись.

Грузии выгодно иметь в лице России сильного демократического соседа. В нашем сознании представление о сильной и демократической России связывается с реализацией основных принципов демократии не только в рамках ее государственности, но и в межгосударственных отношениях. Демократическая Россия для Грузии - это страна, руководствующаяся принципом взаимоуважения, невмешательства во внутренние дела малых стран, признания их суверенитета. Демократическая Россия для Грузии - страна, кровно заинтересованная в силе и демократичности соседних стран.

Сегодня гражданам Грузии совершенно непонятно то, что Россия:

- всеми возможными методами ведет борьбу против сепаратизма и терроризма и в то же время фактически стремится лишить этого права грузинские власти и не способствует ликвидации террористических угроз, направленных против Грузии;

- осуществляет военные операции в Чечне с привлечением аргументации о необходимости защиты прав человека и в то же время не считает нужным ускорить процесс возвращения почти 300 тыс. насильственно перемещенных лиц в Абхазию (между прочим, открытая или скрытая поддержка Россией абхазских сепаратистов воспринимается населением Грузии как третья попытка посягательства на независимость страны со стороны России);

- отказываясь от ратификации в Госдуме РФ, фактически замораживает договор о дружбе, добрососедстве и сотрудничестве, предложенный грузинской стороной в целях развития широкомасштабного грузинско-российского сотрудничества, и вместе с тем выступает с упреками в адрес грузинской стороны, обвиняя ее в дефиците доброй воли на пути установления добрососедских отношений;

- стремится к сохранению российских военных баз на территории Грузии, игнорируя при этом интересы ее национальной безопасности, допуская прецеденты бомбометания на ее территории.

Думается, что подобная ситуация не вяжется ни с нормами добрососедства, ни с соблюдением демократических стандартов.

Если Грузия и может что-либо использовать в международной политике с целью укрепления своей государственной политики, то это ее геополитическая и геоэкономическая функции. В этом плане Грузия открыта для всех заинтересованных стран.

Именно поэтому западная ориентация Грузии вовсе не означает, что она отвернулась от России. Проводимая президентом Грузии политика обусловлена государственными интересами страны, и любой национальный лидер в сходной ситуации будет действовать аналогично. Поэтому удивление вызывают оценки тех, которые видят в Эдуарде Шеварднадзе причину обострения российско-грузинских взаимоотношений. В свете большой политики обвинения в адрес Шеварднадзе по поводу осложнения российско-грузинских отношений скорее являются выражением определенного субъективизма, так как проблематичность наших взаимоотношений связана больше с другими факторами.

Несомненно, что и Россия, и Грузия как на государственном, так и на общественном уровне полностью отдают себе отчет о необходимости и, более того, неизбежности тесных, нормальных и, стало быть, приемлемых межгосударственных взаимоотношений. В обеих странах есть немало людей, имеющих желание и возможность содействовать восстановлению взаимоотношений, основанных на сближении и совпадении политических целей и интересов, на демократических ценностях. В XIX веке с этой задачей прекрасно справлялась целая плеяда известных демократов обеих стран, таких, как Белинский, Чернышевский, Добролюбов, Чавчавадзе, Николадзе и другие. Трудно сказать, кто возьмется за это непростое дело в наше время, но совершенно очевидно, что с причинами возникновения явно негативных обстоятельств пора основательно разобраться с обеих сторон.