Наталия Григорьева
Материнское сердце чувствует опасность даже в условиях идиллии. Кадр из фильма
В российский прокат выходит «Материнский инстинкт» – психологический ретротриллер Бенуа Деломма. Для оператора таких картин, как «Вселенная Стивена Хокинга», «Мальчик в полосатой пижаме», «Самый опасный человек» и «Самый пьяный округ в мире», эта работа – режиссерский дебют. Главные роли сыграли Энн Хэтэуэй и Джессика Честейн, и их филигранный дуэт притягивает основное внимание и создает поистине хичкоковское напряжение, несмотря на идиллические декорации США 60-х.
В тихом пригороде, через забор друг от друга живут и дружат две очень похожие семьи. Мужья работают и обсуждают политику, жены – Селин (Хэтэуэй) и Элис (Честейн) – ведут хозяйство и воспитывают сыновей-ровесников Макса и Тео. Дети ходят в одну школу и очень дружны, как, впрочем, и их мамы и отцы – общие праздники перетекают в будни, где то одни, то другие забирают обоих мальчишек из школы и готовы присмотреть за ними в любое время. Но однажды случается страшное – сын Селин, Макс, погибает, упав с балкона второго этажа. За шумом пылесоса его мама не слышит криков подруги Элис, увидевшей ребенка на парапете со своего участка – и не успевшей ни докричаться, ни прибежать на помощь. Горе накрывает обе семьи с головой: сперва Селин не готова общаться ни с кем, но постепенно оттаивает, в том числе благодаря Тео, который скучает по другу и рад проводить время с его мамой. Однако Элис, поначалу готовая всем помочь подруге, начинает испытывать тревогу – ей все больше кажется, что соседка перешла от скорби к зависти и задумала что-то нехорошее. Возможно, это лишь паранойя, но женщина, как коршун, бросается на защиту своей семьи – и отношения превращаются из дружеских в откровенно враждебные.
Первое, что привлекает внимание, – конечно, изображение, недаром же режиссером картины стал профессиональный и очень опытный оператор. На экране вырисовывается картина и атмосфера поистине идеального мира, герои которого живут в любви и достатке, они молоды, красивы, одеваются по последней моде – яркие платья и стильные прически, и строят планы на будущее, наслаждаясь беззаботным настоящим. Впрочем, предвестники грядущей катастрофы виднеются с самого начала, между строк вроде бы ничего не значащих разговоров за ужином. Элис скучает по прежней работе репортера, которую пришлось оставить после рождения сына, и, не подумав, проговаривается на общем ужине, что не готова ко второму ребенку – дескать, лучше вернуться к карьере. Это едва заметно, но задевает Селин – так зритель узнает, что им с мужем непросто дался их мальчик и вторая беременность скорее всего невозможна. Идиллия дает трещину, которая разрастается все больше с гибелью Макса.
Постепенно нарастает напряжение – между героями и в кадре. Оказывается, что и у Элис есть свои скелеты в шкафу, и темные страницы ее прошлого заставляют усомниться в адекватности ее суждений. Между тем и Селин вызывает вполне резонные подозрения – ее скорбь становится чем дальше, тем более зловещей, хотя никаких прямых доказательств нет. Безумие и паранойя овладевают некогда беззаботными женщинами, которые то ругаются на всю округу, то вновь мирятся, пытаясь склеить то, что уже разбито навсегда. Скрипы и шумы разносятся по дому в ночное время, одна смерть тянет за собой другие, и порой кажется, что это все и впрямь звенья одной цепи – хотя в следующую минуту, стоит наступить новому дню, подозрения уже списаны на несчастливые совпадения.
Джессика Честейн в роли белокурой Элис и Энн Хэтэуэй в образе Селин, подстриженной по последней моде брюнетки, напоминающей Жаклин Кеннеди, – поистине выдающийся дуэт, безобидный внешне, но яростный и беспощадный, когда речь заходит о семьях, а место рациональных рассуждений занимают интуиция и инстинкты, в том числе вынесенный в заглавие материнский. Но так ли эти чувства ошибочны – возможно, именно они верны и материнское сердце всегда чувствует опасность. Финал страшен, но возвращает фильм к начальной идиллии, что только усиливает ощущение парализующего ужаса и беспомощности. Тут и преступление, которое навсегда останется безнаказанным, и в то же время счастливая жизнь, которая, вполне возможно, ждет уцелевших в этой жуткой схватке за счастье. Хотя ответ на вопрос о том, возможно ли построить его на чужом горе, так и останется за кадром и без точного ответа.
