Вера Цветкова
|
|
Карен Оганесян давно искал такую историю – камерную по структуре, но масштабную по философии. Фото Веры Цветковой |
– Начну с зарисовки. Утренний пресс-показ в «Октябре», нас немного. По окончанию показа зажигается свет – все молча сидят, и так несколько минут. Небывалая вещь! Обычно еще на титрах убегают, бывает, после титров аплодируют, но чтобы молча сидели и не расходились?
– Наверное, зашло. Фильм поднимает вечные темы…
– По мне «Прямой эфир» – последовательное продолжение темы картины Звягинцева «Елена», чьим рабочим названием было «Нашествие варваров». Главный герой вашего фильма блогер-миллионник – он кто, помолодевший Шариков?
– Я года два слежу в Сети за подобными ребятами, и меня поражает, насколько люди – вообще не люди. У нас получился собирательный образ молодого человека, живущего в погоне за «лайками», на самом деле страшный. Для него важны только подписчики с их «лайками», только реклама с ее деньгами – и хоть весь мир рухни. Очень не хочется, чтобы молодые хотели быть похожими на него, стремились идти по его стопам.
– Так они уже стали и давно стремятся! Мне казалось, вы именно потому и сняли кино!
– Не хотелось бы, чтобы все это взросло и выросло. Мы все сейчас живем в мире социальных сетей – это понятно. Но существовать исключительно в виртуале, подменяя реальную жизнь хайпом-«лайками»-просмотрами, интересоваться только подписчиками, деньгами, машинами… (По сюжету молодой герой - «Я автоблогер #1 в России!» - в погоне за контентом прилетает на Кавказ, чтобы в прямом эфире на очень клевой тачке спуститься с очень крутой вершины. – В.Ц.). Я не представляю, что будет через 10 лет с людьми с такими ценностями. Вчера видел в Telegram – парень взял маленькую иконку, пошел с ней в туалет и помочился на нее! И выложил это в сеть. Для меня это был шок.
– Вот что у них внутри?..
– Я не понимаю, я обалдел просто, когда увидел. Задумка фильма как родилась – мне показалось, нужен показательный пример, когда содеянное очень быстро наказуется – не так, как у второго героя, которого сыграл Кирилл Кяро (и в чьем случае прошло лет 15 до расплаты), а вот здесь и сейчас.
«Прямой эфир» – это притча о том, что в жизни все возвращается по принципу бумеранга, особенно плохое. Несмотря на срок давности, сделанное зло вернется каждому еще при жизни: кому-то в этот же день, в этот же час, а кому-то через много лет. Беник Аракелян, снимавшийся у меня в «Игре на выживание», приехал на озвучку и рассказал эту историю, а я давно искал такую – камерную по структуре, но масштабную по философии. У меня даже написана была история про карму, более сложная, где было все не так очевидно и слишком мудрено, могло и не дойти до адресата. Короче, тот проект лежал, ждал своего часа – и вдруг все сошлось!
– Артхаус вас не вдохновляет?
– Все-таки задача кино – чтобы его посмотрело как можно больше людей. Хочется, чтобы язык не мешал повествованию – иногда слишком заумный артхаусный язык не позволяет пробиться к сути, которая так капитально за ним спрятана, что зритель не постигает заложенного мессенжа.
– Это уже вопрос, хочет ли душа трудиться. Не хочет? – ну, давайте им разжуем, – не уверена, что это правильная позиция. По мне так не хочешь напрягаться – пошел вон. Иди на другой сеанс, добавь свои 400 рублей к 7 собранным миллиардам.
Когда слишком простые очевидные вещи собирают большую кассу – мне тоже всегда страшно.
– …а я уж буду снимать для своего элитарного зрителя, с которым мы читали одни книжки, одинаково чувствуем и видим, – позиция гордеца, да?
- Не знаю. Я знаю одно: голову нельзя слушать. Когда думаю как продюсер – потом от себя-режиссера получаю люлей. Говорю себе: задача стоит какая? – продюсер-Оганесян раскрывает режиссера-Оганесяна, а не наоборот.
– При том, что «Прямой эфир» мне очень понравился – фильм правильный и нужный, считаю, его в принудительном порядке надо показывать в школах, колледжах и прочих местах молодежного скопления (а еще лучше – по Первому каналу с его многомилионной аудиторией; ничего, там даже «Хрустальный» показали, причем в прайм – в 22.00), – у меня есть вопросы к режиссеру Оганесяну. Почему у персонажа Кяро – больной ребенок, почему не просто ребенок? Больной ребенок – это беспроигрышный вариант и как бы, прошу прощения, спекулятивный.
– Герой Кяро – человек с тяжелой болью и чувством вины. Больной ребенок - это наказание ему за то, что он творил в молодости. Не могло не прилететь ему за содеянное! Был нациком – видно сведенную свастику на шее, служил в Чечне, участвовал в погромах, калечил и убивал. Иногда когда видишь больных детей – думаешь: «Ну за что это малышу?» А это возврат за деяния родителей. Или бабушек/дедушек, или других представителей рода. Бумеранг.
– А зачем вы его уложили в ледяной ручей еще до всех событий? Мы такие сидим, в «Октябре», гадаем, что же этим режиссер хотел сказать – что герой морж? Или что он с легкой придурью? Только не говорите, что его потянуло на очищение в местах «боевой славы»!
– Ну, место позвало его…Эта сцена должна была быть в конце и идти после того, как его пырнул ножом кровник. Но там она не заработала – мне показалось, что подобной сценой я слишком хочу искупить его вину.
– А мне кажется, она смотрелась бы там логичнее и была бы понятней. Да и визуально картинка красивее – яркая кровь лентами расплывается в хрустальном ручье… Кстати, какие красивые там горы! Вообще пейзажи в фильме изумительные.
– Это Даргавс, «Город мертвых» и окрестности Кармадонского ущелья, где погибла съемочная группа Сергея Бодрова-младшего.
– Меня потрясли мемориальные доски на скале погибшим лошадям – помимо досок погибшим людям.
– Я тоже удивился: классно как! Места там жутковатые, связи нет, дуют ветра… Снимали на нервах и в напряге, не помню, чтобы хоть раз кто-нибудь пошутил. Чувствовалась какая-то особая аура, ощущение вечности, что ли… Первый кадр сняли – коптер упал, повредился… Непростое энергетически место, в таких местах нельзя себя плохо вести. Мне показалось, именно в таком месте должен грянуть гром для героев.
– Чтоб разговор наш был понятен: в горах герой Кяро случайно наступает на боевую мину, а блогер решает на этом хайпануть. Пока один обмирает от ужаса, обливаясь холодным потом, боясь сдвинуться с места, другой ведет бодренький стрим, радуясь взлетевшим цифрам просмотров и выторговывая повышение рекламных сумм. Во-первых, фильм весьма динамичный, и я не понимаю, как это удалось, если один из героев стоит на месте 50 минут экранного времени (больше четырех часов по легенде)! Во-вторых – что, за эти четыре часа из миллионной армии подписчиков ни одна сволочь не сообразила позвонить в МЧС?
– Ну они же думали – хайп, постановка, как это у них водится. Помните, приходили сообщения в духе – «Куда послать донаты, чтобы мужик взорвался»?
- У нас, выросших в Союзе, если мы видели – что-то горит / кто-то тонет, мгновенно срабатывало на уровне инстинкта – на автомате бросались вытаскивать, протягивать руку, спасать. А эти включают камеру, и желательно еще, чтобы объект сдох при съемке – больше «лайков» набежит. Это даже не бездуховность – это хуже, это просто ад и глобальная угроза человечеству. Потому что человек без морали и нравственности – страшный зверь.
– Бездуховность – это надо иметь понимание духовности, а тут отсутствие духовности априори, по природе. Представители этого поколения уже родились другими, и по мне так это жутко страшно.
– У представителей этого поколения есть для нас с вами словечко – «душнилы». Надо сказать, образ «миллионника» удался: с физиономией, расписанной а-ля Моргенштерн и висюльками где только можно, – наглость, нахрап, абсолютное отсутствие таких человеческих чувств, как совесть и сострадание, – узнаваемый, увы, портрет.
– Роль автоблогера – дебют в кино Павла Чернышева, актера Московского театра Олега Табакова. Я доволен его работой, он справился.
– Для дебюта – безусловно, зачет. А теперь дозвольте выкатить претензию – это что за финал?? Да никогда я не поверю, что это насекомое, даже и поверженное, на больничной койке и с оторванной ногой, переведет кому-то 5 миллионов, в данном случае на лечение ребенка!
– Я тоже не верю, но хочется, чтобы так было. А иначе не имело смысла оставлять персонажа в живых. В глубине души я надеюсь, что хотя бы один из тысяч блогеров в мире способен на изменение к лучшему.
– Долго говорим о них – много чести. Не могу не воспользоваться ситуацией и не признаться, что «Игра на выживание», первый сезон, – мой любимый сериал. Тоже психологический триллер, и какой! Просто мирового качества – недаром его называют российским Lost. А сколько писали и спорили о нем в сетях – ни о каком другом сериале отродясь столько не писали и не спорили!
– «Игру на выживание» больше сравнивают с вышедшей позднее «Игрой кальмара».
– Ну что вы, «Игра кальмара» намного проще, где там философские глубины? (У меня возникает ощущение, что творцы иногда сами не понимают, что сняли и на какой уровень вышли) Через жанр триллера поднять важнейшие темы бытия! Показать, насколько тонко на шкуре хомо сапиенс напыление цивилизации! Я уж не говорю о том, как это снято: не знаешь, что будет не то что в следующей серии – в следующем кадре!
– Такая и стояла задача. Да, подобной обратной связи у меня не было ни с одним другим проектом – люди ждали каждую серию как хлеба, спорили о возможном развитии событий, бились за одного или другого героя, строили догадки и чуть ли не ставки принимали.
– Слышала, как Кирилл Кяро сказал: «В сериале «Игра на выживание» я видел сцены, которые не могу сравнить ни с одним кино» – вот истиная правда!
– Знаете, полтора года назад я переболел тяжелым ковидом и чуть не умер. Я не виделся два года с родителями, которые живут в Гюмри, я не виделся два года с детьми, которые живут в Испании – в августе мы все должны были съехаться, а вместо этого я… В такие моменты приходит некое осознание: я понимал, что если умру – моих не увижу. Мне привиделось, я видел сверху, как гроб, черный ящик с моим телом, приносят домой к родителям. Я не умер из-за стыда, что, получается, не оправдал надежд отца! Это меня так перевернуло, так очистило мозг; я понял, куда мне надо двигаться. Ковид стал для меня чудотворным.
– Вы верующий человек, это чувствуется с экрана.
– Я недавно был на Афоне на службе, приехали за благословлением на «Илию Муромца» (сейчас в производстве). Святой отец исповедовал прихожан, я не собирался подходить – он поманил: «Чего не подходишь?» – «Я много чего творил в жизни, недавно чуть не умер – Боженька спас, ничего не прошу – просто пришел поблагодарить». – «Котиков топил?» – «Чего?» – «КОТИКОВ ТОПИЛ?» – «Нет». – «А за все остальное можно простить».
