Дензел Вашингтон заговорил языком Макбета

Коэн намеренно убирает из фильма цвет, оставляя черно-белую картинку. Кадр из фильма

Сервис Apple TV+ выпускает в цифровой прокат «Трагедию Макбета» – фильм сценариста, режиссера и продюсера Джоэла Коэна, его сольный дебют, то есть первый проект, созданный им без участия брата Итана. Главные роли в этой очередной – но, пожалуй, самой стильной и, так сказать, близкой к тексту – экранизации пьесы Шекспира сыграли Дензел Вашингтон, получивший номинацию на «Золотой глобус», и Фрэнсис МакДорманд.

Три ведьмы – и одна, невероятной птичьей пластики актриса Кэтрин Хантер – пророчат идущим с битвы шотландским генералам Макбету (Вашингтон) и Банко (Берти Карвел), что первый, уже носящий титул тана Гламиса, станет сперва кавдорским таном, а потом и королем, второй же положит начало новой правящей династии. Все это выглядит зловеще – ведьмы оборачиваются черными воронами, а звучит неправдоподобно. Однако, вернувшись к своему войску, Макбет узнает, что и правда получил титул тана Кавдора, так как его предыдущий носитель казнен за измену, – и, уверовав в предсказание, мысленно уже представляет себя королем. Масла в огонь подливает супруга (МакДорманд), подзуживая ускорить процесс и уже своими руками избавиться от нынешнего правителя Дункана (Брендан Глисон). В ту же ночь прольется первая (но далеко не последняя) кровь и запустится цепочка роковых событий, разъедающих душу Макбета и его леди.

Реальная история переплетается с легендой, образуя универсальный сюжет на все времена – о порочности власти, неизбежно морально уничтожающей ее обладателя. В том числе и поэтому кинематографических и театральных адаптаций «Макбета» существует великое множество, однако режиссеры продолжают интерпретировать пьесу, переводя ее на все доступные визуальные языки, упражняясь в костюмности и декоративности, «вчитывая» свои личные и наболевшие смыслы, переписывая строки Шекспира – последнее зачастую объяснимо лексической и даже фонетической сложностью устаревшего слога литературного оригинала. Джоэл Коэн оставляет текст Шекспира, едва заметно меняя некоторые сцены, сокращая реплики – испытание высоким жанром не только для уха современного зрителя, но и для актеров в кадре, впрочем, органично, осмысленно, даже поэтически и легко произносящих текст. Впору сказать – заговоривших на этом уже иностранном даже для носителей английского языке.

«Трагедия Макбета» в том числе и по этой причине приобретает некоторую уместную театральность – ни одного пустого слова, фраза за фразой, строка за строкой, утраченные и обретенные вновь в устах новых поколений, требующие дешифровки и оттого величественные, почти мистические. Однако кинематографическое все же побеждает, не дает исключительно слову доминировать, а фильму превратиться в лингвистический шедевр и упражнение в ораторском искусстве. Графичная, черно-белая картинка, геометрической игрой света и тени неожиданно вызывающая ассоциации с «Седьмой печатью» Бергмана.

Лаконичные декорации в виде строгих каменных замков идеальных пропорций и столь же выверенных внутренних помещений необычных форм вписаны в столь же гармоничный, полумифический ландшафт, находящийся одновременно в реальном мире и в каком-то космическом вакууме. Имитация естественного света, который бьет сквозь окна и в прорези в потолке (совсем как шекспировском «Глобусе»), и вместе с тем осязаемость павильонных съемок. Камера Брюно Дельбоннеля берет общие и средние планы, следуя за этим искусственно настоящим, стратегически выставленным светом, и всматривается в лица на крупных. Актеры иногда отвечают взаимностью, стоят впритык, подходят вплотную к «четвертой стене», кажется, вот-вот готовые разрушить ее.

Бережность, с которой Коэн подходит к первоисточнику, точность, с которой он воспроизводит на экране «Макбета», завораживает слух, взгляд, ум. Вполне современная стильность видеоряда, холодная безликость стилизованных пространства, костюмов, природы оказываются идеальным обрамлением – как бы ни говорили и ни выглядели герои в кадре, они не превращаются в застывших персонажей какой-то древней книги. Будь то восходящее безумие Макбета (Вашингтона). Или самоубийственное раскаяние леди Макбет в исполнении в буквальном смысле рвущей на себе волосы и зловещим лунатиком бродящей по дворцу Фрэнсис МакДорманд, в одних только глазах которой можно прочитать всю непроговоренную, несмотря на обилие слов, боль и вину. Или заслуживающие отдельного упоминания пластические, почти танцевальные этюды троящейся в глазах, заламывающей конечности, угловатой ведьмы-вороны Кэтрин Хантер – в одной из сцен она и вовсе преображается до неузнаваемости, оборачивается седовласым сгорбленным стариком. Шекспировский «Макбет» впервые за долгие годы своих скитаний по экранам и подмосткам живет и дышит – несмотря на очевидную диктатуру формы и декоративность. И кажется таким, каким и был задуман – без навеянных временем актуальных выводов.