Мой папа ездит на велосипеде в костюме Человека-паука

Фильм «Ксендз Бонецкий» получил Гран-при XXI «Флаэртианы». Кадр из фильма

Московское «эхо» пермского международного фестиваля документального кино «Флаэртиана», по счастью, успело вписаться в сетку кинозалов до их закрытия на период нерабочих дней. Удалось увидеть «золотого» и «серебряного» призеров смотра – польский фильм про ксендза-оригинала и картину французских кинематографистов о китайском бедняке, который ищет своего сына.

Международный конкурс «Флаэртиана» – как кругосветное путешествие, из которого возвращаешься другим человеком. Ведь тут собирают фильмы, исполненные в эстетике Роберта Флаэрти, а он (антипод Дзиги Вертова) постулировал бережное наблюдение за жизнью определенного человека – без монтажных выкрутасов и любых эффектов, свидетельствующих о присутствии автора. Так вот, эти фильмы рассказывают о жизни в разных странах (и даже на разных континентах) больше, чем все социологи и политологи, вместе взятые. И никакой гид вас никогда не проведет теми тропами, какими ходят/ездят/карабкаются за своими героями документалисты. В их распоряжении нет армии ассистентов, как у режиссеров-«игровиков», и дело тут не только в скромном бюджете. Важно, чтобы герой и все, кто в кадре, не цепенели под взглядом камеры и многочисленных членов съемочной группы.

Польская режиссер Александра Поточек, например, снимая свой фильм «Ксендз Бонецкий», фиксировала моменты очень личных, интимных разговоров людей со священнослужителем. Конечно, речь не об исповеди. Но жители польских городов и местечек ловят каждую возможность обратиться к знаменитому публицисту, ксендзу Адаму Бонецкому с вопросами «Где справедливость?», «В чем смысл жизни?», «Как стать счастливой?». 85-летний ксендз каждый раз выдает до того небанальный ответ, что хоть заводи цитатник… И это не погоня за популярностью. Как человек талантливый, он смотрит на мир под особым углом. «Не надо стремиться «стать счастливой», – огорошивает он перезрелую деву. – Счастье – это всего лишь побочный продукт, производная от других вещей».

Бонецкий – не рядовой ксендз, он возглавляет редакцию авторитетного католического журнала, пишет книги и «гастролирует» по городам Польши с презентациями и выступлениями. Люди идут и идут к нему, а католическое начальство, видимо, косится на Бонецкого с подозрением – например, с какого-то момента ему не разрешено общаться с представителями светских СМИ. Постепенно Александра Поточек деликатно, но ощутимо «укрупняет» портрет. Мы становимся свидетелями разговора ксендза Бонецкого с пожилой монахиней, которая содержит приют для людей с аутизмом – два этих священнослужителя курят на лавочке и размышляют о том, что целибат совершенно не оправдывает себя и пора бы с ним что-то «решать».

В контексте нынешнего польского кино, которое бьется о тему католической церкви, как митингующий о ворота цитадели, «Ксендз Бонецкий» – вполне невинное произведение, но и в нем неизбежно проступают «проклятые вопросы». Основы института церкви подмываются волнами перемен, а в рядах хранителей этих основ явно появляются «вольнодумцы». Дрогнет ли католическая твердь под нападками ревнителей новых норм – покажут время и кино как зеркало времени. К слову, председателем жюри, вручившего Гран-при XXI «Флаэртианы» фильму «Ксендз Бонецкий», был всемирно известный режиссер Ежи Сладковский, поляк, эмигрировавший в Швецию еще в 1983 году.

Изящная француженка Дельфин Деложе – автор фильма «Человек, который искал сына» – забурилась в такую китайскую глухомань, что становится не по себе, и не только от страха за нее. Виды захламленных городков в отдаленной аграрной провинции Поднебесной, портреты нищих, неприветливых и крикливых людей в обносках, вызывают ассоциации с отечественной киночернухой 90-х. Вот уж воистину Китай – страна контрастов… И, как в капле отражается мир, в истории разнорабочего Ву отразилась масштабная проблема китайского общества – воровство детей. С 1979 по 2015 год в КНР действовал закон «Одна семья – один ребенок», и такая демографическая политика привела к созданию подпольного рынка по продаже и покупке похищенных младенцев мужского пола. Семьи, в которых рождалась девочка, прибегали к услугам криминальных «продавцов» мальчиков, чтобы инсценировать усыновление «бесхозного» ребенка и таким образом обеспечить себе наследника-мужчину. Вот так у Ву и Наны похитили годовалого сына. Просто ворвались вечером в дом, выхватили из кроватки ребенка и унесли. С того дня прошло больше десяти лет, Ву и Нана обзавелись еще одним сыном (заплатив за это штраф!), но горе от потери первенца не проходит. Зимой, когда работы нет, Ву уезжает на поиски сына. Он колесит на велоповозке, обклеенной объявлениями и «фотороботами» сына-подростка, спрашивает у неприветливых людей, нет ли в округе приемных детей, раздает листовки, плачет… Характерно, что в полицию в таких случаях в Китае не обращаются – бесполезно, да и опасно: тебя же на всякий случай «изолируют». В какой-то момент Ву сам себе признается, что эти ежегодные поиски – самообман, печальный ритуал, но невозможно смириться с тем, что твой ребенок растет у чужих людей. Доведенный до отчаяния Ву облачается в дикий карнавальный комбинезон – в нем и возвращается домой ни с чем. От провала в безумие спасает младший сынишка, который счастлив видеть отца, каким бы тот ни был. «Мой папа ездит на велосипеде в костюме Человека-паука!» – гордо сообщает малыш друзьям. Финальный титр фильма отважной и терпеливой Дельфин Деложе сообщает: через год после съемок Ву снова отправился на поиски сына.