Кирилл Серебренников исследует измененное российское сознание

Петрова сыграл Семен Серзин. Кадр из фильма

Снятая Кириллом Серебренниковым экранизация романа Алексея Сальникова «Петровы в гриппе и вокруг него» была впервые показана в конкурсе Каннского кинофестиваля. Основных наград фильм не получил, зато завоевал одну из технических за операторскую работу Владислава Опельянца. Изображение и правда – одно из главных достоинств этой картины, но далеко не единственное. Режиссеру удалось-таки перенести на экран и сложную структуру, и даже язык литературного источника, актерам, среди которых Семен Серзин, Чулпан Хаматова, Юлия Пересильд, Юрий Колокольников, Юра Борисов и Иван Дорн, – сыграть персонажей, находящихся в воспаленном состоянии разума и невольно исследующих границы сознания.

Явно заболевающий Петров (Серзин) едет в промерзшем трамвае. Вокруг толпятся, шумят, ругаются пассажиры, призывая друг друга к расправе то над ближним, то над действующей властью. Последнее герой живо воображает, мгновенно попадая в сатирический этюд с расстрелом чиновников. Трамвай покорно ждет, когда закончится фантазия и Петров вернется в заледенелый салон. Теперь, испуганный собственными видениями, он жмется в угол. Где его и находит вроде как знакомый Игорь (Колокольников), перекрывающий движение катафалком (за рулем, к слову, Николай Коляда). Пересев к нему, Петров начинает выпивать – прям на гробе с покойником Игорь накрывает незамысловатый стол. Стопка за стопкой, и они оказываются в гостях у доморощенного философа Виктора Михайловича (Александр Ильин-мл.), который рассказывает про свою сестру, подрабатывавшую в молодости Снегурочкой на детских елках, забеременевшую и уехавшую в Австралию. В этой точке настоящее Петрова, автослесаря и автора комиксов, женатого на библиотекарше-маньячке (Хаматова), с сыном, подхватившим все тот же грипп накануне долгожданного похода на новогоднее представление, сплетается с его прошлым, где он сам, укутанный заботливой мамой (Варвара Шмыкова) в сто одежек, идет на елку в ДК. И там его берет за горячую руку – маленький Петров также в гриппе – и утягивает в хоровод отчего-то бледная и нервная Снегурочка (Пересильд).

Нелинейное течение фильма, как, впрочем, и романа непросто пересказать и описать словами. Все это и впрямь горячечный бред, череда абсурдных, а то и парадоксальных зарисовок. Но при этом правдоподобных, осязаемых, через экран вызывающих ассоциации, воспоминания, как визуальные и тактильные, так и неосязаемые. Серебренникову удается изобразить и состояние тела и мозга во время болезни, сравнимое с непреходящим то ли опьянением, то ли похмельем, и куда более метафизические вещи и явления. От почти библейской сцены с родителями маленького Петрова, в которой обнаженные, подобные Адаму и Еве, они одевают сына на улицу, до фантасмагории с самоубийством писателя (Дорн) – то ли реальным персонажем, то ли воображаемым, и ощущения всеобщей простуженности, болезни, из которой невозможно выбраться. И как иначе в нынешних реалиях звучит этот сопровождающий весь фильм чей-то кашель.

Видеоряд «Петровых» настолько плотный, что не продохнуть – тут-то и видна виртуозная работа Опельянца, который заставляет, иногда с помощью съемки одним кадром, сцены незаметно, бесшовно перетекать одна в другую. Вроде бы здесь многолюдно, но некоторые актеры примеряют на себя несколько образов (Тимофей Трибунцев, Семен Штейнберг, Георгий Кудренко играют не одного персонажа) – так зачастую работает память, да и голова в целом. Это же добавляет всему происходящему той самой клаустрофобности, которой преисполнен вроде бы масштабный роман и вслед за ним фильм, где все постоянно толкутся, теснятся, очень по-русски пренебрегая уже плотно вошедшим в обыденную жизнь правилом соблюдения социальной дистанции. Но это же просто сезонный грипп. Растянувшийся на все сезоны, а вдруг и на всю оставшуюся жизнь.

Литературное – с чтением стихов и реальными поэтами в кадре и одновременно иллюстрацией расхожей шутки про «на заборе тоже написано» (на глаза героям и зрителям постоянно попадаются иронично-философские надписи-подсказки) – и в то же время предельно кинематографичное произведение, использующее все возможности этого вида искусства, способного множить реальности и измерения, мгновенно перемещая смотрящего из одного в другое. Много известных актеров – еще один будто бы символ коллективного бессознательного, как вечная зима, предновогодняя суета, детская елка, ворчание пассажиров общественного транспорта и температура под 40. Приметы времени, а точнее, воцарившегося безвременья. Но небезнадежного. Температура спадет, Снегурочка улетит в Австралию, покойник воскреснет.