Наталия Григорьева
«Невезучий трах, или Безумное порно» – самый залихватский фильм конкурсной программы Берлинале-2021, и не только из-за названия. Кадр из фильма
Румынский «Невезучий трах, или Безумное порно», снятый обладателем «Серебряного медведя» за режиссуру («Браво!» 2015 года) и победителем фестиваля в Карловых Варах в 2018 году («Мне плевать, если мы войдем в историю как варвары»), – пожалуй, самый залихватский фильм конкурсной программы Берлинале-2021. И не только из-за названия. Оно полностью оправдано не менее провокационным, комедийным, наполненным смыслами и злободневным сюжетом на тему двойных стандартов, пандемии и границ интимности в цифровую эпоху. В России, где картину, будем надеяться, покажут хотя бы на ММКФ, она, как и почти все румынское кино последних лет, смотрится как родная.
К сожалению, появление в каком-либо отечественном фильме такого начала, как в «Невезучем трахе», – нечто из области фантастики. На экране пара занимается сексом: на женщине маска кролика, у мужчины в руках камера, оба они подстегивают друг друга грязными словечками, изредка прерываемыми обращением героини к кому-то за дверью (судя по всему, там ее мать, присматривающая за ее ребенком). Все – от минета до ударов плеткой по ягодицам и собственно секса с проникновением – показано без купюр. Позднее выяснится, что запись эту сделали для личного пользования школьная учительница Эми (Катя Паскариу) и ее супруг, однако видео каким-то образом попало на порносайт, откуда распространилось по Сети и дошло до учеников, их родителей и всего педсостава. Теперь Эми ждет общественное судилище, на котором будут принимать решение о ее будущем в качестве преподавателя.
Фильм Раду Жуде классически разделен на три акта, не просто не похожих один на другой, но даже вступающих в некий стилистический и визуальный конфликт, рождая тем не менее максимально цельное и глубокое высказывание. Всю первую часть – не считая порно-пролога – главная героиня идет по городу, занимаясь некоторыми бытовыми делами и нервничая, судя по обрывкам ее разговоров с матерью и мужем, по поводу предстоящего собрания в школе. Камера следит за Эми, но, выхватив ее на несколько секунд из толпы и проводив до поворота или перекрестка, задерживает «взгляд» на вывеске, мусорном баке, дорожном знаке, билборде. Унылый, безжизненный и безвкусный городской пейзаж контрастирует с начальными кадрами фильма, но в то же время вторит им в этакой документальной фиксации действительности. За, возможно, постановочным, но выглядящем абсолютно несимулированным экранным сексом следует череда уличных наблюдений, в одном из которых – на рынке – на камеру, например, с ругательствами набрасывается бабулька, будто бы совсем не подставная.
Вторая часть и вовсе неигровая – этакий словарь с видеоиллюстрациями, важными для понимания сегодняшнего дня и фильма Жуде терминами. Расшифровка каждого иронично (а еще – цинично и печально) противоречит показанному на экране. За счастливыми картинками семейной жизни, детства, праздников и прочих «скреп» скрываются статистика домашнего насилия, доказательства милитаризации общества и историческая хроника зверств и бесчинств. Доходит дело и до определения кино: его Жуде сравнивает с натертым до блеска щитом Персея, а реальность – с Медузой Горгоной. Только глядя в отражение, герой смог отрубить чудовищу голову, не окаменев, так и кинематограф – этакое отражение бытия, позволяющее посмотреть на мир вокруг, не остолбенев от ужаса. Фильмы самого Жуде, замысловатые с точки формы, абсурдистские, экспериментальные, хулиганские, но бьющие по болевым точкам и раз за разом, так сказать, посыпающие раны солью, этому толкованию соответствуют особенно. Смотрящий да увидит.
Впрочем, посмотревшие хоум-видео учительницы Эми, по сюжету символично преподающей историю, коллеги готовы усмотреть в нем все что угодно, кроме правды. Видео, в котором, по сути, нет ничего, кроме согласованного выражения любовных чувств друг к другу двоих взрослых (да еще и женатых) людей, на «партсобрании» в школе интерпретируют и как детское порно (потому что смотрят дети!), и даже как сионистский заговор. Доходя до абсурда в разговорах в третьем акте фильма, оскорбляя Эми и не раз пересматривая ролик всем скопом, действующие лица лицемерно соблюдают дистанцию и не снимают маски – на дворе пандемия, правила есть правила. Эту часть повествования Жуде превращает в откровенный фарс, который, однако, не кажется таким уж фантастическим – и у нас учительниц осуждают и отстраняют от работы за фото в соцсетях. Мораль – не средневековая, а этакая кондовая, советская – наталкивается на правила нового мира, в котором интернет стирает границы, запреты и условности. Так что и заявления негодующей толпы, и аргументы героини – а что это ваши дети делают на взрослых сайтах? – звучат неубедительно. А точнее, убедительно с той точки зрения, что раз посмотреть можно все и всем, то и делать тоже. Разветвляя финал на три варианта исхода линчевания Эми, Раду Жуде оставляет его открытым, завершая картину до смеха сюрреалистической сценой – и именно здесь его натертый щит кинематографа будто бы максимально точно отражает весь грустный сюр реальной жизни.
комментарии(0)