Дэвид Финчер рассказал, как создавался "Гражданин Кейн"

Герой фильма «Манк» – Дон Кихот, сражающийся с ветряными мельницами тщеславия. Кадр из фильма

«Манк» – первый фильм Дэвида Финчера со времен «Исчезнувшей» (2014) – вышел на Netflix в начале декабря. Это не только биографическая сага, главным героем которой стал сценарист Герман Манкевич, но и эпическое по размаху историческое полотно, посвященное Голливуду 30–40-х годов. Сценарий к фильму написал отец режиссера, Джек Финчер, скончавшийся в 2003 году. Этот факт снабжает ленту дополнительным и очень личным смысловым слоем, хотя и без этого в «Манке» хватает всяческих отсылок и персональных, в разной степени трагических сюжетных линий. В главной роли – Гэри Олдман.

1940-й. На ранчо в пустыне прибывает человек со сломанной ногой. Его зовут Герман Манкевич (Олдман). Он острослов и алкоголик, одним словом, настоящий сценарист, и в ближайшие пару месяцев ему предстоит написать текст по заказу молодого режиссера Орсона Уэллса (Том Берк), который впоследствии станет одним из величайших произведений киноискусства, фильмом «Гражданин Кейн». Обездвиженный Манкевич, а для своих просто Манк, становится практически пленником продюсера Джона Хаусмена (Сэм Тротон) и режиссера Уэллса, которые бесконечно названивают и торопят. Манк же в компании экономки Фриды (которая, как станет известно, благодарна ему за настоящий подвиг) и стенографистки (Лили Коллинз), всю дорогу тревожно ожидающей вестей с фронта от своего мужа-летчика, неспешно пишет, украдкой напивается и предается воспоминаниям, которые в виде флешбэков, отмеченных на экране титрами, стилизованными под сценарные ремарки, составляют львиную долю экранного времени.

Время переносится на несколько лет назад, в начало 30-х, в Голливуд, где Манк трудится в составе сценарной группы на студии MGM, наблюдает за политическими баталиями республиканцев и демократов и за подковерными играми голливудских воротил, дружит со звездами вроде Марион Дэвис (Аманда Сайфред) и сильными мира сего. Один из них – медиамагнат Уильям Херст (Чарльз Дэнс), прототип главного героя «Гражданина Кейна».

Действующие лица «Манка» – сплошь реальные люди, однако историю совершенно не хочется дотошно проверять на достоверность. Она выглядит по-хорошему выдуманной. Также, несмотря на вроде бы громоздкую композицию, обилие персонажей и диалогов, кино у Финчера получилось почти невесомым. Черно-белая картинка (оператор Эрик Мессершмидт снимал в том числе финчеровский сериал «Охотник за разумом») не стилизована под ретро с помощью съемки на пленку. Цифровую картинку видно сразу, зато ракурсы и планы вторят изображению той эпохи, а кое-где – в моментах, где сюжет «Кейна» наиболее очевидно пересекается с действием «Манка» (наверняка и с чем-то личным, семейным Финчера) – разрастаются до уэллсовского масштаба и уэллсовских визуальных приемов, совмещающих в одном кадре клаустрофобную замкнутость пространства и в то же время ее устремленность ввысь, к потолкам бесконечной высоты.

Фильм «Гражданин Кейн» получил единственный «Оскар» -– за сценарий. Присудили его Уэллсу и Манкевичу. Для первого это стало началом пути, для второго – последней оригинальной работой, и обоим доставило немало головной боли. Легко узнаваемый прототип героя Херст объявил фильму негласную войну и пытался подкупами и связями навечно положить его на полку. Взаимоотношения Манка с магнатом проходят по фильму красной линией, хотя Херст у Финчера предстает не совсем уж воплощением зла, столкновение с ним и тлетворным влиянием его власти и денег прямо влияет на трансформацию главного героя. Из сатирика-конформиста, зарабатывавшего неплохие деньги и не стремящегося к славе и признанию, Манкевич превращается едва ли не в бунтаря. А скорее в Дон Кихота, сражающегося с «ветряными мельницами» в виде тщеславия и жадности. Выслушивает равнодушные беседы коллег о Гитлере, наблюдает за их ликованием по случаю победы на местных выборах консерватора-республиканца, видит, как в недрах студии создается пропаганда. Гнев нарастает, срываясь в пронзительный монолог в финале, на приеме у Херста, где он рассказывает сюжет еще даже не начатого, но уже задуманного «Кейна». Эта сцена перекликается и с той, что была вначале, когда подвыпившие сценаристы на ходу придумывали и презентовали начальству сюжет чудовищно безвкусного сай-фай ужастика, и с параллельной, разворачивающейся между Манком и Уэллсом в «настоящее» время, в 40-м, на ранчо.

В начале 70-х «Гражданина Кейна» настиг еще один запоздалый скандал – в журнале New Yorker вышел многостраничный репортаж-расследование об истории написания сценария фильма, доказывающий, что истинным автором был именно Манкевич, а Уэллс же и вовсе предлагал ему денег за то, чтобы тот отказался от упоминания в титрах. Финчер не развивает этот конфликт, но и не обходит его стороной, суммируя в ту самую, упомянутую выше сцену. В которой опять же нет однозначного злодея, но определенно есть горечь персонажа Олдмана, а возможно, и режиссера Финчера, наконец перенесшего на экран очевидно выдающийся текст своего уже покойного отца. И взявшегося увековечить таким образом память двоих – одного близкого человека и одного далекого, незнакомого и многим не известного сценариста, – заслуживших быть в титрах.