Юлия Пересильд: "Не понимаю, почему искусство должно быть модным"

На красной дорожке «Кинотавра». Фото © пресс-служба фестиваля

– С чего для вас начался фильм «Трое»? Сразу ли поняли и приняли свою героиню и согласились на эту роль?

– Главное в этой истории, конечно, – встреча с Аней Меликян, которая произошла еще до того, как я прочитала сценарий. Я не могу сказать, что мы до этого с ней дружили, хотя и были знакомы много лет. Все это время у меня было ощущение, что я не вхожу в шорт-лист артистов, которых она хотела бы снимать. Я не ходила к ней никогда на пробы. И тут мы встретились, Аня рассказала мне про эту историю, но я поняла, что физически не смогу сняться, потому что в это время у меня была другая картина. Но она сказала: «Все равно читай». Я прочитала. И вдруг на том проекте, над которым я работала, мне говорят, что весь октябрь и ноябрь у меня свободны. И вот так все получилось. Когда я с Аней говорила, уже понимала, что мне это все очень интересно – да и мог бы кто-то сказать нет, когда рядом такие люди? Аня – удивительный человек. Она всех знает на съемочной площадке, она очень внимательна к настроению людей. Это работа человеческая. Но и профессиональная, конечно, безупречна: у нее, например, все было раскадровано, хотя это же не батальные сцены. А еще я никогда не видела Аню в плохом настроении. Оно, может быть, и было, но никогда она не «сливала» происходящее с ней на людей вокруг. Она только заряжает.

– Насколько Анна Меликян требовательный режиссер?

– Очень требовательная! После того что я вам рассказала раньше, уже можно об этом говорить. Первые три дня у меня тряслось все, как в студенчестве. Мне было так страшно, потому что она говорит такие вещи, делает такие замечания, которые не обижают, но очень в тебя попадают. К тому же Аня из тех людей, которые не хвалят просто так. И вообще она хвалит редко. Говорит: «Ну, не знаю, может быть…» Не передать, что с тобой происходит в этот момент. Плюс в этом фильме нет открытых эмоций, все на маленьких нюансах, а это всегда тяжело.

– Не посещала ли вас мысль, что ваша героиня Вероника все-таки поступает неправильно по отношению к Злате, которую играет Виктория Исакова? Она же, по сути, любовница… А как же женская солидарность?

– Если выделить сухой остаток, то да. Но это совершенно неправильный подход! Все дело в характере моей героини, у нее есть невероятный дар – любить, не требуя ничего взамен, ни материального, ни внимания, ни ответов, ни принятия решений. Влюбилась – и что с этим делать? Вот про это история. На самом деле мы все ужасно боимся любви. По большому счету мы все ее хотим, но практически никогда не допускаем. Все эти свадьбы и разводы не всегда имеют отношение к любви. Вероника, моя героиня, любит. Конечно, когда она увидела Злату, то поняла, что не готова сделать больно другому человеку, уважает ее, ценит, жалеет, но ничего не может с собой поделать. Она вся соткана из мистических экскурсий по Петербургу, из стихов, которые она никому не читает, потому что стесняется, из своей дочери, которая далеко, и из вот этого человека, которого играет Хабенский. И еще из какой-то дикой обиды прошлого, потому что она, очевидно, тоже испытала предательство. Но ее это не очерствило.

– В этом ее слабость или, напротив, сила? Можно ее назвать сильной героиней?

– Если по-настоящему сильному человеку про это сказать, ему, наверное, будет смешно. Эту силу могут понять только люди, у которых есть что-то подобное в характере – нормальные, складные люди не поймут, почему она мучается. Здорово, если немного почувствуют, но по-настоящему поймут те, кто имеет эту слабость сердца. Или силу сердца?

– Тем не менее по нынешним меркам такое представление о силе женщины и такая история в кино выглядят старомодными, вам не кажется? Сегодня популярны иные героини – такие, которые бы бросили сразу весь этот любовный треугольник, нерешительного мужчину, не стали бы переходить дорогу другой женщине…

– Не люблю я быть модной и актуальной. Я вообще не понимаю, почему искусство должно быть модным. Тем более это же не социальная история, у нее нет задачи быть актуальной. Мы ограничиваем себя рамками, а там, где появляются границы, появляются и стереотипы. Но ведь искусство нужно для того, чтобы эти стереотипы разрушать. У меня есть ощущение приходящей извне тенденции, которую мы тоже, конечно, перенимаем, – тенденции создания стереотипов. Хорошие артисты всю жизнь борются с тем, чтобы не обрести штампы, доказывают, что могут по-другому. И тут мы навязываем сами себе, что должно быть так и так. Я думаю, это все временно, может, нет других способов достигнуть определенных целей.

Например, в 2018 году наш фонд «Галчонок», в котором мы занимаемся особенными детьми, снял фильм с нашими подопечными – и появилась идея создания в рамках «Кинолифта» базы особенных актеров. Мы начали работу, но разные люди нам говорили – да кому это надо? И тут началась эта история с «Оскаром» – и теперь, значит, это надо. И наш проект, я думаю, сегодня взлетит. Это я к вопросу о том, надо ли было это всегда – конечно, надо. И странно, что только после создания какого-то стереотипа начинает что-то происходить. Все это, безусловно, здорово и правильно, я очень поддерживаю такие инициативы. Но мне кажется, что любая, даже самая святая идея должна внедряться путем любви и понимания проблемы. Почему хочется, чтобы особенные артисты были в кино? Потому, что это позволит нам расширить границы. А когда все идет через требование «всем обязательно» – эти меры я не понимаю. Это очень грубо.

– «Трое» – очень камерное кино, на троих актеров. Расскажите, как вам работалось с Константином Хабенским и Викторией Исаковой?

– Конечно, и Константин Юрьевич, и Вика – это люди, с которыми счастье работать. Но тут еще и сама структура фильма, согласно которой мы не просто пересекаемся, вы все время вместе. И никого вокруг, только два человека. При этом я не говорю, что не было трудно и что мы исключительно наслаждались процессом. На самом деле, было тяжело. Например, Аня все время нас в хорошем смысле путала, не давала, как это называется, прорисовывать – ведь обычно всегда четко можно прописать свои действия, пошел туда, сделал то. А она все время выбивала из-под нас землю. Но это такой кайф! И мы сидели втроем с вопросом: «И что? И как это будет сейчас?» Очень страшно, когда тебе не дают использовать твой инструментарий, потому что у нас троих он все-таки присутствует. Что касается меня, моей героини, то это совсем не мой психотип, не моя энергия. Но я просто отдалась Ане и поверила ей.