Александр Петров: "Климу Шипенко нравится, как я молчу"

Герой Александра Петрова (справа) виртуально превращается в другого человека. Кадр из фильма «Текст»

В российский прокат выходит снятая режиссером Климом Шипенко экранизация книги Дмитрия Глуховского про студента-филолога Илью Горюнова (Александр Петров), который, отсидев в тюрьме семь лет за подброшенные ему в клубе наркотики, вновь встречается с тем, кто это сделал, – молодым сотрудником ФСКН Петром Хазиным (Иван Янковский). Разговор заканчивается для последнего трагически, а у Ильи в руках оказывается чужой смартфон – и на несколько дней он виртуально превращается в Петра. Сыгравший главную роль актер Александр ПЕТРОВ рассказал кинообозревателю «НГ» Наталии ГРИГОРЬЕВОЙ о том, как он тащил Ивана Янковского по площадке, как молчал в кадре и как старается пореже смотреть в телефон.

– Вы говорили, что, когда читали книгу, то представляли себя в роли главного героя, знали, как его играть. Сильно ли поменялось представление о персонаже, когда вы начали работать с режиссером Климом Шипенко?

– Я представлял все действительно по-другому, но эмоциональную составляющую так и видел. Ощущения дополнились – история благодаря Климу, мне кажется, заработала еще лучше.

– Насколько автор бестселлера Дмитрий Глуховский был вовлечен в съемочный процесс?

– Больше всего по сценарию с ним, конечно, работал Клим, но у нас на площадке не было никакой диктатуры, это важно. И Клим сам себя считает соавтором, а не единоличным создателем этой истории. Это здорово – работать в соавторстве. Митя Глуховский полностью нам доверился и отправил нас в это плавание. Мы кое-что, конечно, поменяли, потому что, когда ты выходишь на съемочную площадку, то ты понимаешь, что какие-то моменты, которые в книге выглядели логично, на экране так смотреться не будут.

– Можете привести какой-то пример – что именно было решено изменить?

– Например, та же история разговора Ильи и Петра. Мы даже остановили смену и начали обсуждать, какой диалог между ними будет – узнал он его или нет, что мой герой должен сказать, почему он вообще туда приехал, с чего начинается драка, которая в итоге приводит к трагедии. Мы понимали, что это важный момент для фильма. И тут Ваня Янковский говорит: «Пацаны, я все придумал. Петр должен Илье сказать, чтобы он шел домой, к маме». И это становится толчком к драке.

– Эта сцена – один из самых сильных моментов фильма, причем как эмоционально, так и технически. Она ведь снята одним кадром. Много ли пришлось репетировать?

– У нас не было достаточно времени, чтобы снимать этот эпизод много дней подряд, но все сошлось и сложилось. Это творческий союз людей – Клима на плейбеке, меня и Вани в кадре, оператора Андрея, фокус-пуллера, – которые связаны какой-то невидимой нитью и должны чувствовать друг друга. Сначала мы думали, что остановим дубль, когда я потащу Ваню, а потом уже снимем отдельно, как я его погружаю в люк. И вот мы снимаем, и я понимаю, что Клим не останавливает съемку, и чувствую внутренне, хотя Ваня никаких знаков мне не подает, что он готов провалиться в люк. И я думаю: «Дай бог, чтобы Ваня ничего себе не отбил».

– Большую часть фильма вы в кадре находитесь в одиночестве, так как ваш персонаж общается с остальными в основном через мессенджеры в телефоне. Насколько с актерской точки зрения трудно играть в таком монофильме?

– Меня Клим на это настраивал изначально: «Ты же понимаешь, Сань, что ты будешь один в кадре очень долго. Но, знаешь, мне очень нравится, когда ты находишься в состоянии паузы – я с тобой смотрю разное кино, и у тебя есть эмоциональные актерские проявления, но пора уже с криками немножко завязать. Мне нравится, как ты молчишь». Я этого раньше ни от кого не слышал – и во мне появилась какая-то уверенность. Режиссеру нравится, как я молчу, ну, значит, все получится.

– А что внутри в эти моменты тишины с вами происходило?

– Мы снимали в двух реальных квартирах – в одной был плейбек, во второй уже сама площадка. И как-то на обеде, например, ко мне подошел мальчик из этого дома и принес пирожки, которые испекла его бабушка. Мы много времени проводили в подъезде и около подъезда. И эти люди, когда мы уезжали, говорили, что им очень жалко, что они так привыкли – хотя мы шумели, снимали ночью. Но важно, что всех предупредили и спросили разрешения – по-человечески к этому подошли, и к нам было такое же отношение. 

– Вы боитесь того, что ваш телефон может оказаться в чьих-то руках? И сможет ли этот человек обмануть ваших близких, общаясь с ними через мессенджеры и представляясь вами?

– Я думаю, что каждого из нас можно так обмануть. Тем и страшна эта история – ты можешь быть уже неживым, а с помощью телефона продолжать жить. А что дальше-то тогда? Не сейчас, а глобально, лет через сто. На ум приходит «Черное зеркало», где людей заменяют машины. Ведь для многих сейчас важнее всего стал аккаунт в Instagram – ценнее, чем собственная жизнь. Люди собирают лайки и репосты и сходят с ума от количества подписчиков и прочего. Страшно, когда люди трясутся над своими аккаунтами. Я боюсь представить, что будет, если Instagram в какой-то момент возьмет и все аннулирует – чтобы у всех стало по нулю подписчиков. Я, если честно, думаю, что будет волна массовых самоубийств, потому что многие просто не выдержат – это же и жизнь, и работа. Некоторые в соцсетях чувствуют себя более живыми, чем в реальном мире. И, посмотрев этот фильм, мне кажется, многие задумаются о телефоне – настолько ли он важен, настолько ли важны все эти картинки?

– А у вас не появилось желания отказаться от соцсетей и поменьше «сидеть» в телефоне?

– Я пытаюсь себя заставлять пореже смотреть в телефон, иногда получается, а иногда, могу честно признаться, совсем не получается туда не тыкать. Подсаживаешься на это, хотя и можно же просто с кем-то поговорить в уголочке.