Как камера превращается в посредника

Кадр из фильма "Белые крылья"

Быть зрителем но московском фестивале «Камера-посредник» – это по-своему уникальный опыт. Год за годом он представляет программу, состоящую из документальных лент, однако обходясь при этом без приставки «кино-». Его организаторы намеренно концентрируются на другой области знания и творчества – визуальной антропологии, которую они определяют как явление на стыке социальной и культурной антропологии и документального кинематографа. Звучит как чересчур широкое определение, но попытки определить жанровую принадлежность этих лент заходят в тупик: они слишком специфически выглядят, звучат и разворачиваются, и, не имея в строгом смысле ни сценария ни сюжета, внутренне связаны только общим контекстом. Эти фильмы, снятые на языке полевых исследователей-этнографов, призваны вовлечь зрителей в рутинную жизнь показанных на экране человеческих сообществ – от модных парикамхерских в фавелах Рио-де-Жанейро до стоянки коневодов в тувинской степи. Как это часто бывает, религия и вера во многих из них становится самой яркой частью человеческой повседневности.

Обратимся к одной из лент. Идиллистическая картина, знакомая, пожалуй, каждому в России, даже если он не видел ее никогда: погожее раннее утро, мирно пасущиеся коровы, звон колокола и женщины в платках, сходящиеся к небольшому старому храму. Так начинается фильм преподавателя визуальной антропологии в Музее Бергенского университета в Норвегии Фроде Сторааса о храме богини Кали в городе Канпур индийского штат Уттар-Прадеш, его настоятеле и прихожанах. Это продавец цветочных гирлянд, трудящаяся в храме женщина-уборщица, бедняк, у которого почти ничего не осталось, кроме веры в помощь богини, и одержимый, через которого Кали отвечает тем, кто просит у нее помощи. «Как антропологи, мы больше всего хотим приблизиться к настоящей жизни людей. В процессе съемки и полевой работы мы сближаемся с людьми вплотную. Иногда нам неловко показывать какие-то моменты их жизни, но это – наша задача», – говорит Фроде Стораас. Свою задачу он видит в том, чтобы передать зрителям ощущение индийского храма: «визуальным антропологам повезло особенно – мы можем делиться этим через фильм, мы можем вовлечь вас, аудиторию, чтобы вы посмотрели, как живут люди.<... > Одна из потрясающих задач для нас как для антропологов – это то, что мы можем не только сами прочувствовать то, чем живут люди других стран и других культур, но и поделиться этим».

«Город, в котором мы снимали – когда вы проезжаете его на поезде, то вам советуют не выходить из вагона, а если вышли – срочно зайти назад и ехать дальше. Это не туристическое место, но и в этом суровом месте и его тяжелой жизни есть место для радости, как мы видим на примере этого храма. Мы просто показали хорошее и плохое. <…> Это было нашим посланием: мы много слышим о межрелигиозных конфликтах из медиа, но показать мы хотели мирное сосуществование», – рассказывает режиссер. А его камера перемещается по темным переулкам вслед за тележкой продавца цветов, рассуждающего о том, что Кали поддерживает его душу, а ислам – бизнес, в суфийское святилище. Вкусы к убранству храмов у двух живущих бок о бок религий довольно схожи, что играет на руку цветочнику, и подталкивает зрителя к центральной мысли фильма, которую иллюстрируют его последние кадры: «мы все приходим к тому, что Бог един», – заявляет в конце настоятель храма Кали, а окружающие его мусульмане согласно качают головами.

Если Фроде Стораас показывает через маленький мир храма Кали современную Индию, то немецкий режиссер и преподаватель факультета кино в Брауншвейгском Университете Искусств Томас Бартельс использует яркие образы шаманизма для того, чтобы перенести зрителей в Сибирь. И образы для него не заканчиваются на их визуальной части: «для меня самым главным была атмосфера и ритм музыки, который создавал ее», – говорит режиссер. Он признается: для него огромная честь присутствовать фестивале визуальной антропологии в Москве, но сам он – артист, а не исследователь. «По Бурятии и Туве я путешествовал с другом, и накопленный материал о шаманах был всего лишь небольшой частью из 50 часов материала, которые я успел снять», – рассказывает он о своем фильме «Саган Далья» («Белые крылья» – название горной травы, которую шаманы используют в своих ритуалах). Фильм открывается видами Иркутска, сменяющимися сибирской тайгой под музыку уличных барабанщиков, которая сливается с шаманскими бубнами с видеозаписей ритуалов.

Международный фестиваль визуальной антропологии «Камера-посредник» в 2019 году прошел в Москве уже в восьмой раз. В его рамках в Московском доме национальностей, Инженерном корпусе Государственной Третьяковской галереи и Центре документального кино было показано 11 лент. Еще 9 продемонстрировали зрителям в сети на отдельном конкурсе дебютантов в мае – а всего, по словам программного директора фестиваля, сотрудника Института этнологии и антропологии РАН Елены Данилко, на фестиваль поступило больше 200 заявок от кинематографистов.

Дебютантка фестиваля Наталия Харламова – единственная россиянка, чей фильм вошел в программу «Камеры-посредника». «Этот фильм начался для меня со смерти моего героя, которого я предполагала снимать. Мне казалось, что кино для меня закончилась, но, как оказалось, оно только начиналось. И в этой спонтанности родилось что-то, что вы можете сейчас увидеть», – сказала она перед показом «Стоянки на дороге ветра». Ее лента посвящена тувинке по имени Белекмаа, переселившейся после смерти своего отца, известного и уважаемого табунщика, но его степную чабанскую стоянку. И ее каждодневной упорной борьбе – с жизненными тяготами, с непутевой родней, и с тяжкой утратой. Шаманский ритуал, экзотический на взгляд московского зрителя, в этой истории – не основная, но очень важная часть. По сути, умерший отец главной героини, о котором Наталия Харламова собиралась снимать фильм, остается полноправным персонажем «Стоянки на дороге ветра», ведь именно вокруг памяти о нем и погребального обряда строится вся картина. Кстати, шаман Кара-оол Допчун-оол, глава кызыльской МРОШ (местной религиозной организации шаманов) «Адыг-Ээрен» (по-русски – «Дух Медведя»), который посещает семью Белекмы, появляется и в фильме Томаса Бартельса.

Наконец, научный сотрудник кафедры этнологии Тартусского Университета Лииво Ниглас представил на фестивале фильм об удмуртском коллективном молении и жертвоприношении – Мор Вось. После просмотра фестивальных картин складывается ощущение, что общая молитва для визуальной антропологии – объект исследования, близкий к идеальному. Она представляет из себя часть повседневности, но многое добавляет к пониманию внутреннего мира человека. Она также легко выделяется на общем фоне, и поэтому – здесь в антропологическую науку вторгаются законы кинематографа – может выглядеть достаточно экзотично, чтобы завладеть зрительским любопытством. Не случайно на религиозную практику часто становятся похожи и совершенно не связанные с ней действия.

Взять, например, открывший фестиваль фильм режиссера Эмилиу Домингуса из Бразилии «Свежие стрижки», хронику мужских парикмахерских из пригородов Рио-де-Жанейро. Сравнение с исповедью бесконечных разговоров клиентов с парикмахерами, накрывающими каждого нового посетителя покрывалом как священники – епитрахилью кающихся прихожан, напрашивается само собой. А ведь с ними бразильцы обсуждают и рождение сына, и дела дней минувших – например, службу в военной полиции во времена диктатуры…

«Камера-посредник», посвящен «показу многообразия и единства культур народов мира, знакомству зрителей с повседневной жизнью людей в самых отдаленных уголках земного шара и нацелен на осуществление экранного диалога между представителями разных миров», а среди его главных задач – «формирование взаимопонимания и взаимоуважения между представителями разных культур средствами науки и кино» и «интеграция российской визуальной антропологии в мировое гуманитарное сообщество». Количество заявок, по словам организаторов, увеличивается с каждым годом, что не может не придавать оптимизма – в настолько пестрой стране, как Россия, и настолько населенном мегаполисе, как Москва, взаимопонимания и взаимоуважения никогда не бывает слишком много.