Наталия Григорьева
Кадр из фильма "Большая поэзия"
Первые конкурсные фильмы 30-ого фестиваля российского кино в Сочи вызвали и первые жаркие споры – не только в духе «понравилось-не понравилась», но и куда более конструктивные. Глубоко укоренные в непросто национальные, а кое-где даже фольклорные мотивы, картины «Керосин» Разыкова, «Большая поэзия» Лунгина и «Мысленный волк» Германики живописуют «ужасы нашего городка» - от страха одиночества и умирания до посттравматических состояний разного происхождения – и выводят на первый план и мужчин, и женщин, и стариков, и детей. Оказывается, что в России все они без исключения – незащищенные слои населения.
Где-то на просторах нашей необъятной родины, в одном из сотен крошечных поселков, в доме у трассы живет одинокая старушка (Елена Сусанина) – пока рядом работал продуктовый магазин, к ней, закупившись водкой и закуской, постоянно заглядывали остановившиеся на «привал» дальнобойщики. Бабушка нарезала им колбасу, разливала горячительное по стопкам, сама опрокидывала одну-две и уходила спать с домашней курицей под мышкой. А потом закрылся магазин, оставив бабушку без «клиентов», рабочие обрезали провода, оставив бабушкин дом без света, курицу пустили на суп. Каждую ночь бабушке снится покойный муж, который при жизни ее поколачивал, а после смерти якобы раздает указания, и их надо беспрекословно выполнять – тут-то и начинается сказка. Ложь, но в ней намек.
Поделенный на главы «Керосин» снят как антология русских народных сказок-страшилок – про Курочку Рябу, про Лихо, про Ивана-дурака, про живую и мертвую воду. Которые в реальной жизни рифмуются с бытовыми страхами и то ли вымышленными, то ли реальными событиями. Хоть и живописно оформленные в этакие зарисовки-присказки, возможно привидевшиеся героине, также как видится ей мертвый супруг (игравший у Разыкова в «Турецком седле» Валерий Маслов), эти истории про курочку, про поросенка, про дочку и внучку, про встречу с олигархом, про цистерну керосина и про то, что все будет хорошо оставляют после себя гнетущее ощущение. Умирание деревни и одиночество пожилой женщины, натерпевшейся в молодости и не нашедшей никакого покоя в старости – в сказки в России верят только глупцы. Фантастической органики актриса Елена Сусанина в кадре почти не говорит, но существует с максимальной степенью достоверности. Да и выстроенный мир вокруг нее – простой, не требующий бюджетных затрат, но слишком хорошо узнаваемый, красивый в своем распаде. Который интересно разглядывать, но жить внутри невозможно – только умирать.
У Александра Лунгина, соавтора сценария недавнего «Братства», снятого его отцом Павлом Лунгиным, в центре истории – молодые. Друзья Витя (Александр Кузнецов) и Леха (Алексей Филимонов) вместе служили в армии и воевали в Луганске, а, вернувшись домой, устроились в ЧОП и теперь то охраняют стройку на окраине Москвы, то перевозят деньги в качестве инкассаторов. А еще ходят в поэтический кружок – Витя называет себя поэтом, а Леха рэпером – и на петушиные бои, которые устраивают узбеки-гастарбайтеры. Однажды ребята становятся свидетелями ограбления банка – героические действия персонажа Кузнецова, который пытается всеми силами задержать бандитов, приводят к тому, что часть награбленного удается вернуть. Витя получает награду, а испугавшийся Леха, уже задолжавший много организаторам тех самых петушиных боев, нет. Поиски им денег рифмуются с поэтическими «баталиями» героев, один из которых чуть талантливее, другой – чуть честнее. Но суровая реальность беспощадна в итоге по отношению к обоим. Новое преступление – единственный выход.
Суровое, мускулинное кино – женщины здесь выполняют определенные функции, но не более – о том, что худой мир ничуть не лучше доброй войны. Еще одно потерянное поколение, еще одни герои, вернувшиеся никому не нужными и без будущего - только и могут, что развлекать ровесников своими грубыми, наивными рифмами и неловкими попытками встроиться в реальность. Но вокруг все либо живут какими-то фантазиями и позерством, либо существуют «по понятиям» - ни то, ни другое ничего общего не имеет с той реальность, где под ногами взрываются снаряды. Как и «Братство» старшего Лунгина, фильм «Большая поэзия» осмысляет не только обыденную российскую реальность, но и войну, которая перманентно гремит где-то по соседству – и касается каждого. Общая травма, которая разъедает общество изнутри, чем больше об этом не думаешь – тем ближе это становится. Войну в сегодняшнем кино, кажется, нужно показывать только так, через призму не самих военных действий, а тех потерянных поколений – сегодня они уже идут одно за другим.
Фильм Валерии Гай Германики «Мысленный волк» тоже про поколения – их тут целых три, молодящаяся бабушка (Юлия Высоцкая), дочь (Лиза Климова) и внук (или внучка – ребенка по имени Вася играет Ася Озтюрк). Первая живет на заброшенном хуторе и ходит через лес в город, на рейвы. Оттуда ее и забирает однажды дочка, прибывшая с багажом в виде рюкзака, ребенка и неразрешенных страхов, обид и травм родом из детства. Первая часть фильма – психоделическое роуд-муви, в котором трое идут по бесконечному лесу, переругиваясь, расходясь в разные стороны и воссоединяясь. На выходе из мистической чащи легче не становится: где-то рядом дышит выдуманный волк, которые в последствии приобретет очертания египетского бога Анубиса и будет пожирать голову незадачливого мужчины, на свою беду оказавшегося на пути у этих сцепившихся в неразрывной схватке женщин. Есть сцена с воскрешением, сцена с захоронением, философские разговоры и бытовое битье посуды, сказочная анимация и апокалиптический поезд под названием «Юность», конечно, в огне.
Видимо, очень личное режиссерское высказывание, в котором при желании можно отыскать и сверхактуальную тему токсичных отношений, и не менее злободневный феминистический посыл, и что-то вечное – про религию, жизнь и смерть. На деле же, кроме самой Германики, очевидно переработавшей сценарий Юрия Арабова под себя и наполнившей его замаскированными под глубокомысленные символами и диалогами (о смысле которых она по старой доброй традиции наотрез отказывается говорить с журналистами – да и, наверное, правильно делает), единственным мало-мальски убедительным элементом «Мысленного волка» является визуальный ряд – действительно какой-то мистически фольклорный, в котором не грех заплутать и надумать себе всяких волков и прочих демонов. Ну и окончательно понятно: все мы родом из детства и из русских народных сказок.
комментарии(0)