Владимир Мишуков: "Играть сцену секса так же естественно, как есть тарелку борща"

Главный герой напоминает князя Мышкина из романа Достоевского «Идиот». Кадр из фильма «Слоны могут играть в футбол»

До российского проката, наконец, добрался один из самых неоднозначных конкурсных фильмов «Кинотавра» - новая работа режиссера Михаила Сегала. Про успешного, но одинокого бизнесмена Дмитрия сорока с лишним лет, который испытывает загадочный интерес к молодым девушкам. Впрочем, фильм, который поначалу выглядит интерпретацией сюжета «Лолиты», на деле оказывается куда более запутанной и сложной историей. Кинообозреватель «НГ» Наталия ГРИГОРЬЕВА поговорила с исполнителем главной роли, Владимиром МИШУКОВЫМ – актером, на долгое время оставившим эту профессию ради карьеры фотографа, а недавно вернувшегося в большое кино – о том, зачем он смотрит так много фильмов, почему в российском кинематографе так мало хороших постельных сцен, и о его дружбе с Андреем Звягинцевым.

- Мы с тобой много обсуждали фильм «Слоны могут играть в футбол» еще до его выхода в прокат. Было ли на съёмках какое-то противостояние между тобой и режиссёром Михаилом Сегалом?

- Сознательно я не противостоял, просто были моменты, где я предлагал свое. Миша - редкий, самобытный, интересный режиссёр авторского кино. У него абсолютно оригинальный способ мышления, редчайшее чувство юмора и слова, как такового. В целом у нас было хорошее творческое сотрудничество, но были моменты, которым я противился. Не потому, что я с капризным характером, а потому, что в иных моментах чувствовал - не совсем так должно быть. Но в целом я, конечно, подчинялся замыслу режиссёра и существовал в заданных автором условиях.

- В чем для тебя была основная сложность, чему ты больше всего противился?

- Больше всего я противился, когда режиссёр настоятельно просил меня улыбаться. И это было довольно часто. Я пытался делать это более сдержанно, внутренне, почти невидимо. Но Сегалу этого было недостаточно, и он добивался от меня более выразительного проявления улыбки на губах. Что впоследствии стало, на мой взгляд, характерной чертой моего персонажа. Сложно, будучи раскрепощенным человеком, играть несколько зажатого, в чём-то закомплексованного типа. Думаешь, что это будет казаться наигрышем – ну почему этот свободный и органичный парень так скованно себя ведёт, оказывается занудным, жадным? Это же не правда. А потом думаешь – а почему бы и нет? После премьеры мне три человека ни с того ни с сего сказали о том, что у них возникла некая ассоциация с Мышкиным из «Идиота» Достоевского. Что несколько для меня удивительно. Но, возможно, что это мой тип в кино – рефлексирующий герой. Мне не очень хочется играть мачеобразных самцов, при том, что я мог бы это сделать наверняка.

- Нет ощущения, что у тебя уже сложилось некое амплуа? И если да, то не тяготит ли тебя это?

- Если режиссер дает мне положительного героя, я, конечно, ищу в нем объем, диапазон, проявление его сложности и неоднозначности. А если это отрицательный персонаж, то я ищу в нем обаяние. В этом, мне кажется, и есть суть профессии – я убежден, что мы вмещаем в себя всё, мы латентные всё. Именно этим мне интересна профессия актера, потому что, берясь за роль, я никогда не знаю, где окажусь. И у меня нет определения «хороший» и «плохой» в отношении людей, жизнь которых я пытаюсь воспроизвести на съёмочной площадке. Когда актер работает над той или иной ролью, ему нужно порой привычные морально-нравственные аспекты постараться на некоторое время отодвинуть подальше, чтобы не оказаться в плену стереотипов, не сковать свою природу и попытаться отстранённо, почти хладнокровно, взглянуть на своего персонажа. Для того, чтобы достичь честности существования в кадре. Ведь даже в простейших, не сложных психологически, сценах, например постельных, где приходится обнажаться, нужно быть максимально убедительным именно правдивостью действия. Это конечно имитация, как и все остальное в этой профессии, но сложность в данном случае в том, что, когда ты имитируешь, например, какой-то профессиональный навык – фехтование и верховую езду – то большую часть людей ты еще сможешь обмануть, и только профессионал может заметить, что ты не с той стороны сел на лошадь или сделал неверный выпад со шпагой. А здесь не обманешь – здесь все специалисты. К тому же, как только актер попадает в постельную сцену, он неизбежно норовит быть естественным, но прекрасным – и последнее превалирует. А в реальной жизни проявление нежности и настоящей страсти часто не сопряжено с красотой.

- С постельными сценами в российском кино действительно проблема – они почти всегда выглядят чудовищно неестественными.

- Для меня играть сцену секса в кино также естественно и очевидно, как есть тарелку борща. Даже если тебе нальют не борщ, ты все равно выполняешь честное действие. И в постельной сцене нужно вести себя точно также. Здесь работает та же система наблюдения, как за любыми проявлениями человеческой природы. Ступая на путь правды персонажа, важно всегда задаваться одним вопросом – а что было бы, если бы я действительно сейчас оказался в этих условиях? Тогда ты начинаешь максимально приближаться к персонажу. И в этот момент начинается самое интересное. Но, к сожалению, наше кино во многом зажато и несвободно в осмыслении такого немаловажного аспекта, как сексуальные отношения.

Даже в простейших сценах нужно быть максимально убедительным. Кадр из фильма «Слоны могут играть в футбол»

В замечательном советском кино ввиду внешних обстоятельств и табу, существующих в обществе, все становились бесполыми. Об этом ещё сокрушался Эльдар Рязанов, когда приступал к съёмкам "Иронии судьбы", где главные герои, по замыслу авторов, должны были-таки в новогоднюю ночь вступить в интимную связь. Но не тут-то было. Сейчас, вроде бы, можно все – но не у всех получается. Есть, правда, такие режиссеры, как Ангелина Никонова, Нигина Сайфуллаева, Анна Меликян, Наталия Мещанинова, Наташа Меркулова с Алексеем Чуповым, Наталья Кудряшова, Оксана Карас, Лера Германика, Оксана Бычкова – почти одних только девочек назвал. Они более честны, с моей точки зрения, в исследовании территории, связанной с сексом. У них подобные сцены являются в канве повествования неотъемлемой частью природы человека и персонажа – ни больше, ни меньше, а как есть. Многие режиссеры-мужчины, по моему наблюдению, обходят это стороной и срезают углы. Не знаю с чем связан это феномен. Может, стесняются? Только, пожалуй, Бориса Хлебникова в "Аритмии" и Александра Горчилина в "Кислоте" нельзя в этом заподозрить.

- Мы часто видимся на фестивалях, и ты, в отличие от большинства твоих коллег, действительно смотришь кино и стараешься не пропускать ни одного показа. Это личный или профессиональный интерес?

- Актёрская профессия – это инструмент познания мира в руках человека, который рожден с определенным даром и предрасположенностью. И этот дар он пытается разгадать, раскрыть. Но для этого его надо подпитывать. Я в определенной степени завишу от кино, как от способа познания мира. Я считаю, что актерам вообще надо все смотреть, не только художественное, но и документальное, анимационные кино. По возможности еще и читать, потому что дурачка сыграть легче, а вот за умного уже не сойдешь просто так.

Есть несколько актеров, которые по возрасту моложе меня, но которых я для себя определяю как учителей – мне интересно, как они работают. Это Женя Ткачук, Леша Филимонов, Тимофей Трибунцев, Саша Яценко. Они все сделаны из такого натурального теста, так скажем, но при этом все четверо - с большим диапазоном и способны уходить в тонкие материи. Меня восхищает работа Жени Цыганова в фильме Алексея Чупова и Наташи Меркуловой "Человек, который удивил всех". Мне нравится, как работают Саша Горчилин, Филипп Авдеев, Никита Кукушкин. Их поколение свободное, и этому у них нужно учиться. Кроме того, они больше по времени в профессии, так как у меня был перерыв – и это мой и плюс, и минус. Минус в том, что я на сегодняшний момент не имею достаточного опыта, чтобы быть достаточно раскрепощённым перед камерой. Но в то же время, не имея этого навыка, я чувствую, что способен о многом сказать, и мне есть, о чем сказать. Станиславский построил свою систему на основе наблюдений за талантливыми учениками. Я не хочу создавать новую систему, но я слежу за работой своих коллег – это мое движение, моя учеба. А если говорить про старшее поколение, то для меня «настольный» фильм – это «Проверка на дорогах». Для актера это вообще, на мой взгляд, азбука.

- На тех же фестивалях ты не только много смотришь, но еще и много общаешься – создается впечатление, что ты знаешь абсолютно всех и с каждым еще и дружишь. Не мешает ли это в работе? Или, наоборот, помогает?

- Я даже не замечал этого за собой, потому что для меня это абсолютно естественно. Я к фестивалям отношусь благосклонно, потому что ты едешь знакомиться с творчеством людей и с этими людьми. Если мне что-то нравится, я подхожу и говорю об этом: «Мне очень нравится ваше кино, я актер, и я бы очень хотел прийти к вам на пробы». И пробы нас рассудят – не только режиссер пробует актера, но и актер делает то же самое в отношении режиссера. Один в другом нуждается не в меньшей степени. Порой агенты и кастинг-директора не позволяют произойти встрече актера и режиссера – в силу разных факторов. У меня нет агента, и мне чаще всего режиссеры звонят напрямую.

- Не могу не спросить про то, как ты относишься к творчеству Андрея Звягинцева – ведь вы с ним близкие друзья?

- Дружить мы начали 22 года назад, задолго до его успеха с «Возвращением». Сегодня что-то может нравится в работе друг друга, что-то – нет, но мы пытаемся деликатно это обсуждать или не обсуждать вовсе, так как критика, особенно резкая, не приводит к сближению. Андрей делает своё кино, оно может отвечать чьему- то внутреннему запросу, может - нет, но оно никогда не плохое, всегда добросовестное, честное, талантливое, скрупулёзное, мастерское. Ни про одного режиссера, как и про актёра, нельзя сказать, что тебе у него нравится всё. Есть более любимые фильмы, есть менее. И в этом смысле мне дружба дороже, чем профессионально-творческие отношения. Андрея я люблю за его непосредственность, проницательность, гибкость и подвижность ума, за его юмор, органичность, искренность, доброту, за его талант собеседника и рассказчика – он прекрасно анекдоты рассказывает. И это мне важнее – режиссеров много, а друзей раз-два и обчелся. Но к творчеству его, самому факту того, что он занимается тем делом, о котором мечтал с юности, я отношусь с интересом.

- Наверняка многие спрашивают, почему же ты до сих пор не снялся у него?

- Мне кажется, Андрей не воспринимает меня серьёзно, как актёра. Предпочитает видеть во мне, в большей степени, человека с фотоаппаратом. Возможно, я просто не являюсь, по его мнению, тем типом актёра, который способен органично вписываться в его замыслы. Или он просто не может воспринимать меня отстранённо от всего того опыта, который мы прожили вместе. Или вообще считает меня недостаточно талантливым в этом деле. Можно только гадать, прямо он мне ничего не говорил. Но попробовать работать вместе на площадке в связке режиссёр-актёр было бы любопытно. Правда, я предполагаю, какие сложности при этом могут возникнуть – опыт может быть как удачным, так и неудачным, потому что мы, скорее всего не способны преодолеть нашу дружественную "созависимость" и быть объективными в отношении друг друга. Хотя, кто его знает, что нас ожидает впереди и чем всё может обернуться?