ММКФ продолжился в стиле "Ню"

«Спитак», несмотря на декорации целого города, разрушенного стихией, оказывается камерной драмой о судьбе человека на фоне судьбы целого народа. Кадр из фильма

Половина 40-го Московского фестиваля позади, в рамках основной программы показали российские фильмы «Спитак» Александра Котта и «Ню» Ян Гэ. Первый, как можно догадаться из названия, посвящен разрушительному землетрясению в Армении в 1988 году, второй – режиссерский дебют певицы, музыканта и актрисы Гоголь-центра.

Спустя почти два года после громкой премьеры «Землетрясения» Сарика Андреасяна на экраны выходит еще один фильм о том же самом трагическом событии – впрочем, общего у двух этих работ немного. «Спитак», несмотря на масштабные съемки и специально выстроенные декорации целого города, разрушенного стихией, на деле оказывается довольно камерной драмой. О судьбе одного человека на фоне судьбы почти целого народа, для которого катастрофа в Спитаке даже спустя три десятилетия остается незаживающей раной. Фильм Александра Котта, как и работа Сарика Андреасяна, во многом основан на реальных историях и рассказах тех, кто видел случившееся своими глазами, однако создать из многочисленных воспоминаний единое целое получилось только у Котта.

Само землетрясение здесь остается за кадром, на экране – только намек, тревожный гул первых толчков, дребезжание стекол, мяч, покатившийся по ровному полу фотостудии, куда пришли за красивым парадным портретом мама с маленькой дочкой. Отец далеко, в Москве, с молодой любовницей, которую, едва узнав о катастрофе, бросает. «Ты куда?» – со слезами в голосе спрашивает девушка. «В магазин», – бросает ей мужчина, навсегда закрывая за собой эту дверь. Спустя несколько часов он окажется в родном Спитаке, точнее, на месте, где когда-то был город, а теперь – груда камней. И будет руками разгребать обломки, пытаясь отыскать жену и дочь, молясь, чтобы их жизни не стали платой за его предательство.

Преступление и наказание – безусловно, ключевая, сюжетообразующая тема «Спитака». Не самый очевидный, но тем более интересный выбор. И тем более обидно, что раскрыть ее, использовать весь потенциал задумки Александру Котту не удалось. На протяжении всего действия он с особым упорством объясняет зрителю, «что хотел сказать режиссер», тем самым сильно упрощая это высказывание. Сводя все к весьма ожидаемой мысли – осознание вины приходит вместе с наказанием за совершенную ошибку – и не менее предсказуемой концовке, предполагающей своего рода искупление. Всю дорогу ждешь, что режиссер копнет чуть глубже, но он остается на поверхности, и на этом (к счастью, только на этом!) уровне «Спитак» не сильно отличается от «Землетрясения», этакого набора оживших фотографий и озвученных устами актеров реальных историй. Которые, конечно, не могут не тронуть: драма рождается автоматически, без каких-либо усилий со стороны кинематографистов. Невозможно не сочувствовать трагедии, о которой идет речь, как бы она ни была показана на экране.

Визуальный ряд у Александра Котта вышел куда более изобретательным – от общих планов, передающих масштаб случившегося, до крупных, с лицами, каждое из которых само по себе оказывается отдельной историей, так тщательно и верно подобраны исполнители главных и второстепенных ролей. Более того, помимо реального мира – разрушенного землетрясением города – в «Спитаке» возникает и параллельное, сказочное пространство, плод воображения оказавшейся под завалом маленькой девочки, ее способ справиться со страхом.

Не считая этого приема, бесспорно удачной режиссерской находки, «Спитак» можно назвать кино вполне классическим, не столько фестивальным, сколько зрительским, предназначенным для широкого проката. «Ню» Ян Гэ, напротив, эксперимент от начала и до конца: и с точки зрения жанра – полудокументальная, полуавтобиографическая драма, и в том, что касается формы. На экране сама Ян Гэ глядит в камеру и беседует с невидимым мужчиной, пытается разобраться то ли с остывшими, то ли все еще существующими чувствами к нему. Между этими диалогами – короткие эпизоды из жизни актрисы, музыканта, певицы, живущей в Москве китаянки. Личные «трудности перевода» превращаются в универсальные зарисовки об одиночестве, граничащем с отчаянием.

В качестве саундтрека – песни, написанные и исполненные автором, так что весь фильм напоминает музыкальный клип. Предельно откровенный, как на уровне самой картинки: Ян Гэ не стесняется обнажаться, так и на уровне содержания, настолько личного, что трудно понять, где вымысел. И есть ли он вообще. Режиссер не боится и казаться, и быть уязвимой, не пытается показаться лучше, сильнее, не говорит о том, чего не знает сама – веришь каждому слову, даже если оно высказано неумело с кинематографической точки зрения и по-человечески наивно. И в этом главное достоинство «Ню», в авторской смелости, да и кто бы сомневался. Актеры Кирилла Серебренникова по-другому не умеют, а сегодня, когда мастер под арестом, еще и не имеют права – ни на слабость, ни на трусость, ни на ложь.