Наталия Григорьева
Кукольник – одно из перевоплощений Кейт Бланшетт. Кадр из фильма
В начале июня в российский прокат выходит «Манифесто» Джулиана Розенфельдта, в котором Кейт Бланшетт играет 13 ролей, поочередно и до неузнаваемости преображаясь из бродяги в ученого, из телеведущей в хореографа, из рок-звезды в учительницу начальных классов. Все для того, чтобы произнести с экрана выдержки из главных манифестов последнего столетия.
На создание этого то ли монофильма, то ли киноинсталляции режиссера вдохновила картина Тодда Хейнса «Меня там нет» 2007 года, в котором Бланшетт сыграла одно из воплощений Боба Дилана. «Манифесто», снятый за 12 дней в Берлине, сперва был представлен в виде видеовыставки в музеях Австралии и Германии, после чего Розенфельдт смонтировал полуторачасовой фильм.
Нагруженный мешками с хламом, в засаленном пальто и с огромной собакой на поводке, мужчина плетется, прихрамывая, по руинам заброшенного завода. Взбираясь по бетонным обломкам, человек берет в руки рупор и выкрикивает в сторону виднеющегося на горизонте города выдержки из «Манифеста Коммунистической партии» Маркса и Энгельса. За этой маской – Кейт Бланшетт, которая уже через пару минут преобразится в одетую в строгий костюм работницу биржи, потом – в примерную мать семейства, вдову, кукольника, корреспондента-новостника. Каждого из персонажей режиссер помещает в привычную для него среду, однако говорить заставляет лозунгами. Да так, что вместе они образуют единый, логичный, складный текст – этакий мегаманифест, по которому нетрудно проследить историю целого столетия.
Отрывки Розенфельдт выбирает не случайно: проштудировав десятки ключевых программных трудов, он сумел выявить некую генеральную линию. Все они отрицают прошлое и безапелляционно призывают избавиться от него в пользу настоящего и будущего – так сказать, «сбросить с парохода современности» как художественные, так и общественно-политические наработки предшественников. Таким был XX век, разрушительным, деструктивным, утопическим – многие декларации даже на бумаге выглядели неправдоподобно, а на деле приводили к катастрофическим последствиям.
«Манифесто» наглядно представляет сегодняшний век как прямой результат тех самых программ века минувшего. Бланшетт играет обычных людей в обычных для них ситуациях, с другой стороны, именно эти типажи и определяют время. Будь то ученый, с ног до головы одетый в белый комбинезон, внутри футуристических декораций огромного исследовательского центра, или суровый хореограф, работающий над странным танцевальным номером в духе шоу Леди Гаги.
Есть и ироничные, даже комедийные эпизоды. Розенфельдт и Бланшетт обыгрывают выпуск новостей, в котором актриса выступает и за ведущую, и за корреспондента, выходящего в эфир с прямым включением с места событий, – они обмениваются фразами из очередного манифеста, дополняя его типичными для телеэфира словечками и интонациями. В другом отрывке героиня – учительница, которая следит за тем, чтобы дети верно усвоили кинематографические постулаты. От манифеста Годара до «Золотых правил кинопроизводства» Джима Джармуша и «Догмы 95» Ларса фон Триера.
Выбранная форма тяготеет скорее к арт-объекту, чем к кино, – понятно, почему изначально работу демонстрировали в музеях. Бланшетт, подтверждая статус одной из выдающихся актрис современности, не столько «бенефисит» – хотя и этот жанр подходит для определения фильма, – сколько своей игрой суммирует все манифесты и одновременно создает еще один. На контрасте изображения и текста доводя все до абсурда, перевоплощениями олицетворяя вынесенные в начало фильма броские фразы о том, что «настоящее – это искусство», а «все современное искусство – фальшивка». Как дождь из шланга, которым для более яркой картинки поливают в кадре журналиста. Череда подмен, обманок, которые ценны здесь и сейчас и будут сметены новыми поколениями.
ХХ век авторы препарируют по большей части не с политической, а с художественной точки зрения. Впрочем, цитируемые здесь принципы дадаизма, футуризма, ситуационизма на деле не так далеки от «Манифеста Коммунистической партии» – все, как один, отрицают прошлое, не предлагая осязаемой замены, подменяя ее пространными памфлетами, громкими, пропагандистскими, способными поднять людей на баррикады и призвать к мятежу, заразить страстью и энергией. Чтобы потом потонуть в шуме новых манифестов, которые также отчаянно отвергнут все и вся.
