Наталия Григорьева
На фото Юхо Куосманен. Фото Gettyimages
В российский прокат выходит «Самый счастливый день Олли Мяки» – финская картина, которая в 2016 году принесла режиссеру Юхо КУОСМАНЕНУ приз программы «Особый взгляд» Каннского кинофестиваля и была выдвинута на «Оскар» от Финляндии. Сюжет фильма основан на реальной истории финского боксера-любителя Олли Мяки, которому в 1962 году прочили чемпионский титул, но который золотой медли предпочел любовь к девушке Райе и в итоге проиграл финальный бой. Кинообозреватель «НГ» Наталия ГРИГОРЬЕВА поговорила с режиссером о том, почему день проигрыша стал для Олли самым счастливым, как сам режиссер чувствует себя после победы в Канне, а также о российском кино в Финляндии и съемках у Аки Каурисмяки.
– Почему вы выбрали именно эту историю?
– На это есть две причины, как мне кажется. Во-первых, мне был интересен этот человек, который должен был стать национальным героем Финляндии, но не стал – и сам он не чувствовал себя комфортно в этой роли. А во-вторых, сама история о том, какое напряжение и давление он переживал перед схваткой и какое облегчение испытал, проиграв ее, была очень личной и важной для меня самого. Потому что я сам прошел через нечто подобное. Мой учебный фильм («Торговцы картинами», 2010. – «НГ») выиграл конкурс студенческих фильмов в Канне – это стало настоящим событием в Финляндии. Так что работу над своим следующим фильмом я начал с ощущения того, что все ждут от меня шедевра. А этого ты никак не можешь обещать! Ситуация была чудовищной: с одной стороны, такой шанс, с другой, этот шанс уничтожает всю радость от творческого процесса. Одним словом, у наших с Олли историй оказалось много общего, так что мне было проще понять своего персонажа.
– Линия с командой документалистов, которые в фильме снимают подготовку Олли Мяки к бою, появилась именно поэтому – как история не только героя, но и создания кино о нем?
– Именно так – этакая аллегория съемок фильма. К тому же тогда, в 1962 году, группа документалистов действительно снимала Олли. Когда я впервые смотрел их ленту, я уже знал, каким должен быть мой фильм. И та картина только утвердила мою идею. Они действительно старались изобразить Олли этаким великим героем, и мне хотелось показать, что же происходило за кадром этой документальной картины. Они снимают выдуманную историю, а мы показываем реальную, что должно создавать красивый контраст внешнего и внутреннего.
– Насколько же реальным было все, что показано в вашем фильме?
– Практически все так и было. Жена Олли, Райя, посмотрев фильм, сказала, что как будто бы прожила те дни вновь, безусловно, очень приятно это слышать. Пожалуй, единственное, что мы придумали, это путешествие Райи из Хельсинки и обратно, тогда как на самом деле она и была там, вдали от Олли, всю дорогу. А вот побег самого Олли за несколько дней до сражения – абсолютно правдивая история, он и правда сбежал с тренировок, чтобы увидеть Райю. Тогда они и купили обручальные кольца, в тот самый день. И это явно не то, чем занимаются люди, сосредоточенные на подготовке к спортивному соревнованию (смеется).
– Почему решили снимать в черно-белом цвете?
– Поначалу мы думали сделать фильм цветным и пробовали разные типы пленки, хотя и не исключали черно-белое изображение. Целью было сделать так, чтобы фильм выглядел старым. В итоге пришли к выводу, что лучший способ воссоздать на экране атмосферу 60-х – снимать в черно-белом цвете. Это позволяло ограничиться декорациями, костюмами и прочими внешними деталями, не подчеркивать как-то дополнительно время действия: оно и так очевидно благодаря самому изображению, и можно было больше времени уделить характерам героев.
– Аллюзии на классические черно-белые фильмы о боксе вроде «Бешеного быка» неизбежны, хотя, на мой взгляд, ваша картина ближе к европейской драме, чем к спортивному жанру, и даже визуально больше походит на «Иду» Павла Павликовского, чем на любую ленту о боксе. Какие фильмы служили источником вдохновения?
– Мне хотелось совместить на экране европейскую драму с документальными фильмами начала 60-х. Создать сочетание черно-белого изображения, снятого как будто бы портативной 16-миллиметровой камерой, и сконцентрированной вокруг персонажа истории, свойственной как раз европейскому кино. Что касается спортивных фильмов, то ближе всего к моей картине, как мне кажется, «Одиночество бегуна на длинную дистанцию» Тони Ричардсона. Конечно, я смотрел множество боксерских фильмов, и здесь источником вдохновения были, например, «Рокко и его братья» Висконти и «Вальковер» Ежи Сколимовского. Но в первую очередь я ориентировался все-таки на документальные ленты конца 50-х – начала 60-х, так как хотелось избежать всех возможных клише боксерских фильмов. Ведь сам Олли Мяки не был типичным боксером, так что и фильм о нем не мог быть классической боксерской лентой.
– Да, ведь сам сюжет совсем не классический. Обычно герои в финале все-таки побеждают, а тут все наоборот.
– Если подумать, то герой в кино, особенно в спортивном, боксерском – это весьма ограниченный образ. А нам хотелось представить: а что если героем истории о боксе станет вот такой парень?
– История Олли Мяки в Финляндии до сих пор остается известной или уже забыта?
– Поначалу казалось, что это забытая история. В процессе съемок мы общались с людьми, которые хорошо помнят то время. И многие из них говорили о том, что читали про Олли в газетах и слышали по радио. Так что в 60-е это было событием. Но финал оказался таким, что людям захотелось забыть все это как страшный сон.
– И какова в итоге была реакция финской публики на фильм?
– Еще в процессе написания сценария я нередко слышал недоуменный вопрос: зачем вообще снимать фильм об этом происшествии? Особенно с учетом того, что у Олли была довольно успешная боксерская карьера до этого боя. Но для меня было важно показать, что это история не про поражение, а действительно про самый счастливый день, как назвал его сам Олли Мяки. Именно это нужно было объяснить и показать.
– Насколько я знаю, вы встречались с реальными участниками тех событий, в том числе с самим Олли?
– Да, много раз. Более того, он появляется в фильме – в самом финале главные герои, Олли и Райя, проходят на улице мимо пожилой пары. Так вот эту пару сыграли реальные Олли и Райя. Мы беседовали с ними, с их сыном, даже с человеком из съемочной группы той самой документальной ленты. И главное, что все они согласны с нашим видением истории. Конечно, отыскать какую-то абсолютную правду невозможно, но нам в фильме очевидно удалось максимально к ней приблизиться, снять все как можно более объективно.
– В фильме есть короткий эпизод, намекающий на политическую подоплеку истории: в реальности Олли Мяки пострадал из-за своих взглядов, например, не был допущен к участию в Олимпиаде из-за того, что поддерживал коммунистическую партию. Почему вы решили не концентрироваться на этом аспекте, ведь фильм мог стать острее и иметь гораздо больший успех, учитывая нынешние кинотенденции?
– В первоначальном варианте фильма политики было гораздо больше. Но потом стало понятно, что так теряются характеры. Мне хотелось сосредоточиться на одном конкретном эпизоде, на одной схватке. В черновом варианте сценария действие происходило аж с 1957 по 1964 год, так что в нем была вся эта политическая линия. И тут я понял, что получается совсем не тот фильм, который я хочу, что я не хочу снимать эпическую историческую ленту или грандиозный байопик – напротив, это должен быть интимный портрет человека. Пришлось отбросить все отвлекающие детали и эпизоды. Хотя политика действительно играла не последнюю роль в жизни Олли, и в том числе из-за этого он так нервничал перед боем, о котором идет речь в фильме. Потому что вокруг было много спонсоров, а когда люди платят большие деньги, они хотят видеть определенного человека и определенный результат, так что часто приходиться скрывать свое истинное лицо, свои политические взгляды. Так что этот эпизод, о котором вы говорите, был важен для того, чтобы показать, почему герою так сильно хотелось сбежать и оказаться там, где он мог бы чувствовать себя свободным, самим собой.
– Сейчас, после того как ваш фильм завоевал приз в Канне и был выдвинут от Финляндии на «Оскар», вы все еще, как Олли Мяки, чувствуете напряжение, давление и ответственность?
– Я очень доволен и горжусь тем, каким получился фильм: еще до Каннского фестиваля я чувствовал удовлетворение и радость оттого, что несмотря на все ожидания, мы сняли тот фильм, который хотели. Мы не пытались просчитать, каким он должен быть, чтобы выиграть в Канне – ну сами подумайте, это же фильм о никому не известном боксере, явно не потенциальный хит (смеется). Но он честный, а потому его успех вдвойне приятен. Надеюсь, что не застряну в этой атмосфере успеха, что страх проигрыша не возьмет надо мной верх, что новые ожидания не собьют с пути. Это, безусловно, определенный вызов для меня как для режиссера, но я столько лет провел в работе над этой картиной и невольно в раздумьях над тем, что для меня значит успех и зачем я вообще снимаю кино, что, надеюсь, преодолел все это.
– Вы ощущаете себя частью национального кинематографа или все-таки мирового, европейского? И что вообще сейчас происходит с финским кино? Можно ли говорить о какой-то «новой волне»?
– Я скорее чувствую принадлежность к европейскому, чем к финскому кино. В Финляндии сейчас очень популярно национальное кино, то, которое предназначено исключительно для внутреннего проката, не для экспорта. И я не чувствую себя частью этого кино. Хотя очень рад, что оно существует – это поддерживает индустрию, сохраняет ее на плаву. Но я, снимая фильмы, не думаю исключительно о финской публике. Киноязык вообще универсален. Также и в целом молодое поколение финских режиссеров, если говорить о какой-то «новой волне», больше нацелено на Европу и мир.
– Не только молодые. Новый фильм Аки Каурисмяки был одним из лучших на Берлинском фестивале – очень финская история одновременно универсальная, актуальная и даже злободневная. А о чем снимают сейчас финские режиссеры? Есть какие-то общие темы?
– Сейчас в Финляндии отмечают 100-летие независимости, и вышел уже третий исторический фильм – первый был снят в 50-е, второй в 80-е, и вот появился новый. В основе всех трех – одна и та же книга о советско-финской войне. Что касается молодого поколения кинематографистов, то их больше интересуют личные истории. Ну и, конечно, очень много жанрового кино. Одним словом, нет какой-то одной линии и общего интереса. А что касается нового фильма Каурисмяки, то я там снимался в крошечном эпизоде – мне звонили друзья из Берлина, говорили, что видели меня и узнали (смеется). Та еще история: съемки должны были начаться в шесть вечера, потом все перенеслось на восемь и так далее, снимали другие эпизоды. В итоге, чтобы на несколько секунд появиться в кадре, я торчал на площадке до четырех утра (смеется).
– А российское кино популярно сейчас в Финляндии и как-то представлено?
– Раньше оно было очень популярно, потому что многие финские режиссеры учились в Москве, и российские фильмы показывали в кинотеатрах. Сейчас такого нет: один фильм в несколько лет, и то в рамках каких-то специальных показов. Но то же самое и с эстонскими, норвежскими, шведскими картинами, что довольно глупо, потому что это ближайшие соседи, как и Россия, но мы понятия не имеем, какое кино снимают в этих странах. В Финляндии мировой кинематограф в основном представлен в рамках каких-то фестивалей. Мне кажется, после Франции Финляндия на втором месте по количеству аудитории, которая ходит на национальное кино, и по кассе, которую это кино собирает в национальном прокате. Владельцы кинотеатров обожают идиотские финские комедии, потому что они собирают огромное количество зрителей. Это замечательно, но я был бы рад, если бы и тут было разнообразие и было бы место для нашего маленько артхауса – где-нибудь в уголке.
