Иранский фильм "Коммивояжер" стал фаворитом "Оскара"

Дом и отношения с соседями в картине представляют модель современного иранского общества. Кадр из фильма

В российский прокат выходит иранский «Коммивояжер» – участник Каннского кинофестиваля, получивший там призы за сценарий и мужскую роль, и номинант на премию Американской киноакадемии как лучший фильм на иностранном языке. Автор картины Асгар Фархади, чья лента 2011 года под названием «Развод Надера и Симин» уже получала «Оскар» в той же номинации, и в этот раз имеет неплохие шансы на победу – в том числе и потому, что на церемонию, которая пройдет в Лос-Анджелесе 26 февраля, он ехать отказался. По политическим причинам.

Такое решение кинематографиста стало ответом на введенный новым президентом США Дональдом Трампом запрет на въезд в страну гражданам шести стран – в том числе Ирана. Несмотря на то что, как признает сам Фархади, для него могли бы сделать исключение на границе, а Американская киноакадемия всегда выступала против фанатизма и экстремизма, несогласие с подобной политикой не позволяет ему присутствовать на вручении «Оскаров». Режиссер будет бойкотировать церемонию не в одиночку – исполнительница главной роли в «Коммивояжере» актриса Таране Алидости еще раньше назвала запрет на въезд в США для иранцев расизмом и объявила, что на «Оскаре» ее не будет. Стоит признать, что все это не только является акцией протеста мирового масштаба – Фархади хорошо известен в Америке, где стал своего рода лицом современного иранского кинематографа, – но увеличивает и без того немалые шансы «Коммивояжера» на победу. Голливуд, как известно, Трампа не поддерживает, и на предстоящей церемонии, очевидно, не раз прозвучат соответствующие речи. Вручение награды Фархади в этом случае станет символичным и украсит церемонию, так что соблазн наградить именно его велик.

Стилистически картина похожа на «Развод Надера и Симин» – от безликих городских пейзажей и квартирных интерьеров в качестве декораций до значимости второстепенных персонажей, тех же соседей, тревожной атмосферы и драматургической структуры. Присущая фильмам Фархади театральность – не столько изображения, сколько композиции – здесь, кажется, продиктована и самим сюжетом. Пара главных героев – супруги Рана (Алидости) и Эмад (Шахаб Хоссейни) – актеры, на протяжении всего действия репетирующие и играющие в спектакле «Смерть коммивояжера» по пьесе Артура Миллера. Их жизнь за стенами театра омрачают сперва вынужденный переезд из старой квартиры, а позднее нападение на Рану, которая однажды вечером пускает в дом незнакомца, приняв его за мужа. Нанесенная жене физическая и психологическая травма вынуждает Эмада искать справедливости. Не обращаясь в полицию, а самостоятельно – больше всего Рана боится публичного унижения и общественного осуждения.

Именно такие детали добавляют на первый взгляд аполитичному кино Фархади социальный вес. Между строк, не заостряя внимания, режиссер комментирует состояние современного иранского общества. Разваливающийся на глазах город – герои покидают старую квартиру, так как дом вот-вот рухнет, по стенам уже ползут гигантские трещины – и, напротив, слишком прочные внутренние устои. Деньги пахнут, а приговор выносит соседский суд – самый негуманный суд на свете. Не случайно здесь, как, впрочем, и в «Разводе», чуть ли не главным местом действия становится лестница между этажами – символ как добрососедства, так и соседского вмешательства в чужую жизнь. На ней случаются судьбоносные встречи, решающие разговоры, на ней оставляет следы преступник, на ней в конце концов умирает «коммивояжер».

Главные герои фильма Фархади не становятся, как можно было ожидать, героями пьесы Артура Миллера. Режиссер пишет и снимает историю, которая происходит параллельно с историей торговца Вилли Ломана – получается нетривиальная интерпретация произведения, которое иранец переосмысливает, не просто перенося действие к себе на родину, но и поворачивая его к зрителю доселе невиданным углом. Играя с жанрами с помощью чисто кинематографических приемов, почти детективной интриги, саспенса, неожиданно рождающегося не за закрытой, а за открытой – незнакомцу – дверью. Истории семей реального Эмада и литературного Вилли Ломана переплетаются на подмостках – нападение так влияет на героя и его жену, что они невольно превращаются в сломленных судьбой, собственной слабостью и бессилием персонажей пьесы, импровизируют, пугая зрителей и коллег. В финале же выдуманный персонаж и вовсе «сходит» с подмостков, обретает плоть, чтобы лицом к лицу встретиться с Эмадом, с тем, кто играл его. Сходит, чтобы молить его о прощении, чтобы быть спасенным, но умереть – из пьесы слов не выкинешь.